А потом глаза подтвердили то, о чем настойчиво твердил нос: из отливающей металлом черной воды показалась земля, полоска ржаво-красных утесов. Вали взялся за рулевое весло, уцелевшее после удара вражеского корабля, и попытался взять курс на берег. Работа была не из легких. Течение несло их параллельно суше, и корабль неохотно выходил из него, если выходил вовсе. От Фейлега не было никакого толку — он застыл в своей обычной позе, опустив голову и уставившись на собственные ноги. Однако они понемногу приближались к земле.
Вид берега не вселял оптимизма: ровных пляжей почти не было, а причалить к острым утесам едва ли удастся. Вали правил, затем позволял течению нести их, снова брался за руль и снова бросал. В итоге они оказались под грязно-коричневыми утесами на расстоянии корабельного корпуса. Море волновалось все сильнее, поднимался ветер. Вали понимал, что, если корабль разобьется о скалы, они вряд ли смогут продолжить путь. Он поглядел на Фейлега. Волкодлак не сможет точно.
Волна швырнула корабль на скалу, ударила о камни и потащила обратно в море, вертя вокруг своей оси. Вали отпустил руль. Теперь остается только надеяться. Их стремительно оттаскивало от скал, утесы проносились так близко, что Вали мог коснуться их. Он понимал, что второго такого удара судно не выдержит. Их развернуло вокруг своей оси, развернуло еще раз, потом последовал новый удар, и корабль замер. Судно село на мель. От полосы ровного берега их отделяло расстояние в два корабельных корпуса.
Фейлег поднялся.
— Я доплыву, — сказал он.
— Я знаю, что ты не умеешь плавать, — возразил Вали. Он взял со дна корабля копье, лук и меч. Ощущения были чрезвычайно странные: в один миг голова тяжелела, словно с похмелья, а в следующий прояснялась, как никогда в жизни. — Собери припасы. Если повезет, ты доберешься до берега вброд.
Волкодлак сделал так, как было велено, и Вали неуверенно шагнул в воду. Волны едва доходили до бедра. Он побрел к берегу, а волкодлак стоял и смотрел. Вали дошел без затруднений — в самых глубоких местах вода поднималась только до груди. Фейлег двинулся следом. Вали удивился, с какой неуверенностью он идет. Неужели этот свирепый воин действительно так боится воды?
Они выбрались на небольшой пляж под вытянутым изломанным утесом из красноватой скальной породы. Вали не стал ничего говорить, просто пошел к скалам. Утесы были высокие, но неровные, здесь было за что зацепиться, и они сравнительно легко забрались на вершину, причем Фейлег по дороге успел собрать немного птичьих яиц. Вид сверху открывался ошеломляющий. Под ними расстилались зеленые березовые рощи, которые тянулись между фьордами, и широкая травянистая равнина, раскинувшаяся до гор на горизонте, которые были похожи на черных драконов.
Вали втянул в себя воздух. Он ощутил в ветре запах дыма и чего-то еще. Кто-то готовит мясо. Вали заслонил глаза от солнца и сощурился, вглядываясь вдаль. Там, по другую сторону фьорда, за невысоким зеленым холмом посреди равнины поднималась, извиваясь в воздухе, струйка серого дыма. Костер.
— Что это за место? — спросил Фейлег.
— Не знаю, — ответил Вали, — но собираюсь спросить.
Они вместе обогнули фьорд и пошли по травянистой равнине. До того костра было примерно три дня пути, но Вали по-прежнему не испытывал голода. Он вспоминал, как его стошнило кровью. Вали подозревал, что с ним действительно творится что-то неладное, хотя при этом не чувствовал себя больным. Напротив, он ощущал себя невероятно здоровым — если хлебнуть пива, то в самом начале происходит нечто подобное: язык развязывается, голова соображает быстрее, тело становится ловким, но в то же время рассудительность и благоразумие покидают тебя, исчезая в тумане. Вали чувствовал, как стадо оленей движется вдалеке, а в ветре пахнет приближающейся грозой.
Фейлег собрал какие-то травы, чтобы приложить к ране, однако Вали было ясно, что волкодлак сильно болен. Он обливался потом, от него веяло жаром, и Вали даже с десяти шагов ощущал в его дыхании сладкий привкус. Молодого князя раздражало, что из-за Фейлега приходится делать привалы, раздражало, как он сам понимал, безо всякой причины, просто ему хотелось двигаться дальше. На самом деле он злился на Фейлега, и эта злость, кажется, не отпускала его с той минуты, как он очнулся на борту корабля. Почему он не может просто бросить его? Потому что не может. Вали ощущал себя буквально привязанным к Фейлегу, как тучи привязаны к земле нитями дождя.
Он ведь пытался убить Фейлега в поселении Хемминга, но говорил себе, что ему помешало появление мальчика. Хотя на самом деле ему не хватило духу. И когда его восприятие мира изменилось, когда мысли стали течь как-то по-другому, Вали понял, почему ему не хватило духу. Он ощущал сродство с волкодлаком. Эта мысль тяжко давила на него, и он не хотел признавать эту тяжесть, так же, как не мог отказаться от нее.
Над ними разразилась гроза, бурная, с холодным дождем, но Вали не стал останавливаться. Костра давно не было видно, однако и сквозь завесу дождя угадывался запах отсыревших углей. К нему примешивался еще один запах — кислый привкус от раны волкодлака. Вали старался не обращать внимания на то, что с ним происходит из-за этого запаха, но у него в голове все громче раздавалось рычание, вытесняющее разум, и он отказывался признаваться себе самому, что это значит. Жажда крови. Крови. Запах и вкус крови не отпускали его с того момента, как они покинули корабль, и он никак не мог избавиться от этого ощущения во рту.
Они нашли потухший костер, когда солнце начало опускаться за большой черный пик, рассыпая по небу последние лучи. Поблизости никого не оказалось, но земля была утоптана, и на траве, где спали люди, остался запах звериных шкур и остывшая зола.
— Они отправились вглубь материка, — сказал Фейлег.
Вали кивнул. Он знал.
— Значит, идем за ними, — сказал он.
И сплюнул. Весь день во рту то и дело скапливалась слюна.
Князь как будто превращался в волкодлака. Фейлег лишь испуганно посмотрел на него и сделал так, как было приказано.
Гроза прошла, а когда взошло солнце, они нагнали охотников на оленей. Их вывел на след новый костер, а еще соблазнительный запах готовящегося мяса.
Целое семейство сидело вокруг двух конических шатров из березовых шестов и оленьих шкур. Там, где шесты сходились, образуя конус, было оставлено отверстие, и над одним из шатров вился дымок, который и привлек Вали и Фейлега. Однако сейчас их главной заботой стали два человека, которые принялись стрелять в них из луков. Стрелы упали довольно далеко, потому что у обоих охотников были нелепые маленькие луки. Стрелы застряли в земле, не долетев, на них не было зарубок для тетивы.
Вали почувствовал, как вскипела кровь, он был готов драться, и ему пришлось объяснять себе, что в том нет нужды. Но он все равно по-другому воспринимал действительность. Его первой мыслью была мысль об убийстве. Он ощутил руку волкодлака у себя на боку, и меч вылетел из ножен, не успел Вали коснуться его. Фейлег швырнул меч в сторону лучников и уселся на землю. Вали поглядел на него. Волкодлак был ранен, но до сих пор он всегда набрасывался на чужаков, бурля от ненависти. Теперь же он поступил так, как поступил бы сам Вали, если бы сумел взять себя в руки. Вали вспомнил набег на монастырь. Неужели он и сам когда-то вел себя как нормальный человек? Он постарался сосредоточиться на этой мысли, бросить якорь, чтобы не смыло приливной волной ненависти, которая уже поднималась, норовя утопить.
