Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Глава 10. Кутаис — Рача — Кутаис. 22 июня — 4 августа 1840 года
В пункте А
Она еще ничего не решила. Был пока только пункт А — Кутаис, центр Имеретинской области, жирная точка на карте генерального штаба, подаренной Головиным. Но дальше… Стальная нога военного циркуля застыла на взмахе. Анна ничего не могла решить. Дороги петляли, мысли путались — к горам, на север, или на запад, к Черному морю? Или, бросить все к чертям, бросить Энн с ее пошлым мещанством, раздобыть где-то денег, махнуть в Эривань и оттуда — в заветный Тебриз?
Пока был только пункт А. Там, в Кутаисе, она точно все рассчитает, обдумает, разберется в себе и в путаных тропах жизни.
Двадцать второго июня с тяжелым сердцем, нервничая и ссорясь, подруги покинули уютный Тифлис. По пути в Гартискар страшно трясло. Листер больно ушибла плечо на повороте. У Энн кружилась голова. Беременная Домна тихо стонала, лежа в телеге, — ее опять мутило. Они с трудом узнали черепичную красавицу Мцхету, которую проезжали два месяца назад. Она стояла посреди глинистых вонючих болот, словно грязная нищенка. На месте живописного зеленого спуска к реке зияли серо-бурые выбоины. Полноводная шумная Арагви обратилась в мутно-коричневый ручей. Берега обнажились. Вдоль обмелевшего русла торчали скорбные обломки — переломанные ветви, корневища деревьев. По грязно-желтой отмели, под самыми стенами Светицховели, бродили скрюченные черные старухи — кряхтели, собирали в корзины хворост. Поодаль бултыхалась в жиже падшая, раздувшаяся кляча — черный ворон сидел на ее морде, методично выклевывал глаз. Им сказали, что недавно прошел ураган. Вода сильно поднялась, подмыла берега, снесла деревянный мост и несколько домов. Пришлось взять левее и тянуться до следующей переправы вдоль разбитого берега Арагви, терпя тряску, жару, невыносимый гнилостный смрад.
Вот наконец и Гори. Отсюда до Кутаиса — 138 верст. Теперь смысл был только в них, в этих педантично рассчитанных, еще не выхоженных верстах — в движении к цели, к пункту А. Оттуда начнется их новый вояж и, возможно, новая жизнь.
Гори — тоскливая деревенька: пыльная площадь, дом коменданта и бедный базар. Но вокруг полно интересных развалин. Перелистав путеводитель, Анна выбрала две. Сперва поехали в Уплос — древнее поселение в скалах, похожее на мертвые соты. Здесь некогда обитали первобытные, очень хозяйственные люди, потом античные язычники, потом византийские христиане, потом арабы и турки. Сейчас здесь жил только ветер, бессмысленный, унылый, душу выматывавший, как хныканья Энн.
На следующий день, поседлав лошадей, отправились по чудесной дикой тропинке к Атенскому Сиону, брату-близнецу храма Джвари. Простой, строгий, благородный — словно обращенный в камень печальный аскет. «Церковь давно уже следует основательно отремонтировать, впрочем, здесь теперь только пасут скот. Речка рядом удивительно чистая, красивая, вокруг — богатые ботанические заросли, орхидеи, виноградники и сады. Все очень живописно. Речка Тана бежит справа от нас. Долина полна растений — гранат, медуница, жасмин, бирючина. Все в цвету».
Двадцать шестого июня заночевали в Сурами, деревеньке с черными хатами и проточной водой, отдававшей навозом. Жизнь здесь начиналась и заканчивалась в корзинах — ими ловили рыбу и покрывали крыши лачуг, в них хранили крупу, черное кислое вино и горшки с харчами, в них же спали, качали младенцев и умирали. Хоронили тоже в корзинах — больших, шатких, из ивовых прутьев.
Собор Успения в Атенском Сионе. Рисунок Анны Листер Calderdale, West Yorkshire Archive Service, SH:7/ML/E/24/134
Двадцать седьмого июня в 9 часов 15 минут пересекли Молитский пост на границе Картли и Имеретии. И утром следующего дня приехали в Кутаис.
Заботливая госпожа Бужурова, супруга местного генерала, уже обо всем позаботилась и приготовила англичанкам номера. Они поселились в отеле рядом с комендантским домом. Заняли четыре комнаты — просторные, чистые, но совершенно пустые — ни стульев, ни столов, ни шкафов, только остовы двух первобытных лож и балкон с издевательским видом на столярную мастерскую. Пахло плесенью и сырым картоном. Было тихо. Об оконное стекло со злым упорством билась навозная муха.
Куда же дальше?
Анна растрясла и с силой распахнула облупившиеся двери балкона. Вышла. Летние острые, сладковатые запахи зелени, цветущего мандарина, ореха, свежего дерева, угля приятно защекотали в носу. Шумел Рион. Кричали петухи. По двору бегала собака. Кот лениво вылизывал лапу. Мужик в синей рубахе замер у горы стружек, растерянно чесал затылок, прикидывал что-то в уме или, быть может, дремал.
Что же дальше?
Анна постояла минуту, закрыв глаза, вдыхая полной грудью серебристый, бодрящий утренний воздух, приходя в себя после бессонной дороги. Потом резко, по-военному развернулась, вошла в комнату и на растрескавшемся подоконнике настрочила короткое письмо коменданту с требованием немедленно выдать им мебель. Энн в это время мерила шагами пустые комнаты и громко вздыхала (она умела укорять без слов).
Вид Кутаиса. Открытка начала XX в.
Пока Георгий бегал с жалобой, Анна, не зная, чем еще себя занять, выглянула в окно — кот беззаботно умывался, мужик все так же потерянно стоял у кучи стружек, над красными черепицами носились нервные стайки стрижей, сквозь золотисто-сиреневую мглу проступали прихотливые контуры темно-оливковых холмов Кутаиса. Небо было оттенка глаз Софьи. Перистые облака были похожи на ее пушистые ресницы. Наконец от коменданта пришел ответ с извинениями и мебель: «Нам принесли один хороший круглый тисовый стол и два прочных, но не слишком высоких стула. Вот и весь антураж!»
Следующие два дня они ездили к Бужуровой, навещали коменданта («высокий, худощавый, приятной наружности, симпатичный человек») и принимали его жену — та говорила только по-русски, но ее любезно переводил господин Мау, местный чиновник, полиглот, ужасный болтун.
Между визитами подруги занимались кое-каким хозяйством — искали прачку, отдали наконец белье в стирку. Энн плела кружева, кроила платья, что-то пела в унисон шумевшему за окнами дождю. Анна сосредоточенно штопала носки — пыталась не выпустить из рук скользкую иглу, не утерять смысла пути. Между пунктом А, Кутаисом, и пунктом Б, Персией, — пока лишь пугающая туманная неизвестность. Нужно чем-то ее заполнить, на что-то решиться, куда-то ехать дальше.
Дальше были древние памятники Кутаиса. 30 июня на верховых лошадях, с проводником и прилипчивым Мау поехали в Гелатский монастырь. Путь был приятным, дорога удобной. Мау не умолкал. Он тяготился унылой службой — скука, мало веселого, общество камерное, развлечений никаких, кроме вин и обжорства. Вина здесь лились рекой. Пили их все и меры не ведали. «Он сказал, что русские женщины в Грузии пьют так же много, как мужчины. Маленькое семейство потребляет 500 галлонов вина в год. Мау знает одного человека, который может выпить очень много, не пьянея, — по семь галлонов за раз, один галлон = 5 бутылок. Семь галлонов залпом! Невероятно! Он сказал, что его жена тоже пьет много вина. Я спросила: “Возможно, вашей супруге это необходимо по каким-то причинам?” — “Нет! — был ответ. — Она пьет просто потому, что любит”».
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
