Но, ладно, отрицать то, что мне нравится – быть лгуньей.
Чуть не сваливаюсь под тяжестью усталости, но не могу. Артур делает ещё несколько толчков, выходит и кончает мне на спину. Вот ведь… Сам сейчас всё убирать будет.
Оба заваливаемся на кровать. Липкие, потные, уставшие. Между ног неприятно влажно, и всё из-за этого человека.
И ведь он ещё не всё. Прижимается к моей заднице стояком, и оставляет слабый укус на шее.
– Я чувствую, ты долго не выживешь, – выдыхает. Да как ты догадался?! – Не хочу тебя расстраивать…
Ладонь скользит под моей рукой, касается пальцами груди и обхватывает её ладонью.
– Но мне мало.
Я тут же округляю от шока глаза.
Вскакиваю с кровати, сую ноги в тапочки, и даже не одеваясь, несусь в ванную. Слышу за спиной тихий смех.
Поскорее скрываюсь в комнатке и облегчённо выдыхаю.
Монстр!
Самый настоящий!
Нужно срочно отдохнуть!
Поэтому включаю воду, смываю с себя весь пот, следы мужчины на моём теле. Вытираюсь насухо, выхожу из ванной и надеюсь, что этот ненасытный мужчина уснул. Но когда оказываюсь в спальне, его не обнаруживаю.
Сразу понимаю, где он.
Улыбаюсь, разворачиваюсь, выхожу из спальни и открываю дверь комнаты напротив. Останавливаюсь в дверном проёме и опираюсь плечом о дверной косяк. С улыбкой наблюдаю за открывшейся картинкой.
Люблю наблюдать эти моменты.
Когда Артур качает Амирана, когда тот начинает плакать. Судя по красному лицу сына – именно это он и делал. А Алиев, услышав через дистанционную няню крики, пришёл сюда. И сейчас качает его в руках, что-то ему шепчет и целует в лоб.
Да он меня так не любит, как его!
Стоит ли вообще говорить о том, что он в первую неделю вообще от кроватки не отходил? Сидел, смотрел на малыша и как мантру проговаривал одно и то же: «у меня сын», «господи, я никудышный отец».
Это, наверное, единственный момент, когда я видела Артура таким растерянным и подавленным.
Во все остальные моменты – он такой же говнюк.
Вот, как и сейчас.
Он как чувствует, что я смотрю на него. Поворачивает голову на меня, кривится, и машет мне рукой. Чтобы шла лесом отсюда.
Он не любит, когда кто-то смотрит, как он обращается с сыном. Говорит, его уважать не будут, когда увидят его таким мягким. А он же вообще не такой.
Но у него это плохо получается. Все в банде его раскусили. Ну как можно этого не заметить? У них собрание головорезов, а он Амирану соску в рот и слюни подтирает!
Поэтому я просто закатываю глаза, разворачиваюсь и ухожу в спальню. Завязываю волосы резинкой и подхожу к окну, открывая его. Вдыхаю свежий запах летнего дня и блаженно прикрываю глаза, улыбаясь.
Стою так примерно пять минут.
Пока дверь за спиной не открывается, а теплые ладони не скользят по бёдрам. Приподнимают лавандового цвета халат.
Мурашки бегут по спине, и я ёжусь.
– О нет… – обречённо выговариваю.
– О да… – довольно отзывается над ухом. – Я тебя так просто не отпущу.
***
– Тебя как будто трактором переехало, – вздрагиваю, слыша этот знакомый голос. Поворачиваюсь к дереву, откуда доносятся эти слова.
Ой. Тот ненормальный псих. Арс. Имени полного не знаю. Но все зовут его так. Всё, что я о нём знаю – любит огонёк.
Уж не знаю почему, но от него так и веет ненормальностью.
Но вообще…
Меня не только трактор переехал. Я ходить не могу. Вчера Артур устроил такой секс-марафон, что я с трудом стою на ногах. И пока тот сидит с ребёнком, я накрываю на стол.
Ну, как сидит… Он дерётся с Мансуром, а мелкий спокойно наблюдает за этим зрелищем. Улюлюкает, машет ручками в коляске и визжит, болея за отца. Такое ощущение, что повторяет движения Артура, махая то кулаком влево, то вправо.
А, может, наоборот, радуется, что отца гасят.
Чувствую, вырастит будущий садист. Нравится ему, как папку его сейчас двухсоткилограммовый гигант бьёт.
– Немного, – поддакиваю. Не хочу с ним разговаривать. Не нравится он мне. Я его вообще все полгода не видела… Он как пропал. С лица земли. И лучше бы не появлялся. Хотя… Я ему всё же благодарна. Он спас меня. Ух, злая я. Помню его, как он сдал меня. – Тяжёлый день.
Не знаю, почему Артур решил устроить сегодня пикник. Так внезапно, что я не успеваю подготовиться. И пока толпа бандитов развлекается в песочнице, я вместе с Данкой накрываю на стол. Но она что-то задерживается в доме.
Но благо на помощь приходит Сонька. Внезапно, как супермен появляется с красным плащом позади и подбегает к Арсу. Тарабанит его ладошками в живот, и что-то кричит на непонятном языке. Японский, что ли?
– Кия-я! Уходи, злодей!
Я смеюсь, наблюдая, как светловолосая девчонка продолжает бить невозмутимого мужчину.
Но тут же мой смех пропадает. Когда вижу эти самые ладони… В грязи.
Начинаю злиться. А это что вообще такое?
Ставлю миску с овощами на стол и подхожу к маленькой безбашенной девчонке. Беру её за ухо и оттягиваю от Арса, пока та начинает визжать и прыгать на месте.
– Опустииии, маааа, отпустииии, – чуть не плачет.
Нет уж! В этот раз не пройдёт!
– А ну! – гаркаю на неё. Но всё же отпускаю. Сердце кровью обливается.
Присаживаюсь на корточки и смотрю в недовольное лицо. Веду пальцами по щекам, стирая грязь.
– Это что такое? – ругаюсь. Вхожу в роль злобной матери. – Ты сама измазалась, ещё и дядю измазюкала. Быстро купаться! И чтобы через пятнадцать минут была здесь в нормальном и чистом платье!
Та виновато опускает взгляд вниз и качает головой.
– Ну ладно, иду, – обиженно разворачивается и направляется в дом. И пока она понуро идёт к зданию, всё же кричу ей в спину:
– Когда приведёшь себя в порядок, можешь взять карамельные яблоки с кухни! – знаю, что та любит сладкое, но у неё кариес. Много нельзя. И вот сейчас, как только она слышит это, срывается с места. А я улыбаюсь.
И всё же, Соня стала мне как родная. Она часто остаётся у нас. Живёт около недели или несколько дней, а потом уезжает обратно в дом банды. Говорит, что без Анны – не может. Как говорит девочка: она – ничья. Живёт там, где желает. Не хочет, чтобы у неё был один родитель.
Для неё все мы – семья. И каждый раз, когда она называет меня мамой, сердце сжимается.
Я хочу дочку.
И поэтому и хочу, чтобы Соня жила с нами. Но она не хочет! Не заставишь ребёнка, вот и всё. Артур же говорит, что пусть обитает, где душа просит. И я смирилась.
