– Нет, Тим должен понимать, что мы убьем Синди и Меган, если он заговорит, – произнес Грант вслух. – Однако он находится в руках ФБР со вчерашнего вечера. Возможно, Синди и Меган они уже успели взять под охрану.
Судья схватил телефон и набрал домашний номер Керригана.
– Да, – ответила Синди. Ее голос звучал неуверенно, она явно была чем-то напугана.
– Это Харви.
– Слава Богу. Я подумала, что опять какой-нибудь репортер. – Грант услышал в ее голосе искреннее облегчение. – Они не прекращают трезвонить с раннего утра. На подъезде к дому у нас засела целая операторская команда.
– Я прочел о том, что произошло с Тимом, в утренней газете. Он в порядке?
– Мне сказали только то, что он жив. Больше ни на один вопрос не ответили. Отец Тима сегодня встречается с Кэтрин Хикокс, – добавила она, назвав имя федерального представителя в штате Орегон.
– Если кто-то вообще и сможет выяснить, что происходит, так это Билл.
– Я очень беспокоюсь за Тима. В газетной заметке говорится, что та женщина попыталась убить его. Но ведь они же вместе работают. С какой стати ей нужно было убивать Тима?
– Я знаю примерно столько же, сколько и вы, однако обязательно побеседую с Джеком Штаммом и попытаюсь что-нибудь выяснить. А пока позаботьтесь о Меган. Ей придется нелегко.
– Пожалуйста, позвоните мне, как только что-нибудь узнаете. Мне ведь неизвестно даже, в каком он состоянии...
– Не позволяйте слишком разыграться воображению, Синди. В газете говорится, что Лопес обвиняют в попытке убийства, значит, Тим и в самом деле скорее всего жив.
– О Боже, мне остается только надеяться.
– Вам нужно быть сильной. Всякий раз, когда вами будет овладевать паника, думайте о своей дочери.
– Да, конечно, Харви. Большое вам спасибо. Вы так много для нас делаете.
Грант повесил трубку. Синди и Меган дома. Это значит, что Керриган еще не разговорился. Хотя сколько он продержится?..
* * *
Кэтрин Хикокс, член клуба "Уэстмонт", уже много лет знала Уильяма и Тима Керриган. Она находилась в своем офисе, когда к ней прибыли Уильям и его адвокат Питер Шваб. Она обменялась быстрым рукопожатием со Швабом, но руку Керригана не отпускала несколько дольше.
– Какое неприятное известие, Билл. Вы держитесь?
– Я-то держусь. И все же мне будет намного лучше, когда меня наконец-то поставят в известность о состоянии моего сына.
Кэтрин выпустила руку Керригана-старшего и представила человека, сидевшего в ее кабинете:
– Дж. Д. Хантер. Агент ФБР, занимающийся делом вашего сына.
Хикокс уселась за стол, пока Хантер пожимал руку Керригану и Швабу.
– Что с моим сыном?
– Когда мы ворвались в дом Тревиса, Мария Лопес приставила пистолет к виску Тима. Оружие выстрелило в тот момент, когда, встревоженная шумом, она обернулась в нашу сторону. Благодаря этому пистолет немного сместился, и Тим получил всего лишь легкое ранение в голову. Ничего серьезного. Мы поместили его в специальное отделение госпиталя. Я подумал, что вашего сына пока лучше содержать в больнице, нежели в тюрьме.
– С какой стати вы вообще где бы то ни было должны его содержать?
– Тим является главным подозреваемым в деле об убийстве проститутки, которую застрелили несколько дней назад в Форест-парке.
У Керригана отвисла нижняя челюсть. Несколько мгновений он изумленно смотрел на Хантера, затем взглянул на Кэтрин. Она молча кивнула.
– Вы серьезно?
– К сожалению, да, Билл, – ответила Хикокс.
– Вы планируете перевести Тима в тюрьму, как только он сможет передвигаться? – спросил Шваб.
– Нет, мы собираемся освободить его сегодня же.
– Но если он подозреваемый, почему же вы его освобождаете?
– Я не могу объяснять вам все мотивы наших действий. Впрочем, могу вас заверить, что мы передаем все материалы, которыми располагаем, соответствующим органам штата. Кэтрин считает, что данное преступление не является преступлением федерального уровня. У нас также имеется ряд свидетельств, которые в настоящее время проверяются в лаборатории. Если будут получены результаты, которые мы предполагаем, я уверен – Тиму Керригану предъявят обвинение.
– Насколько мне известно, положение у Тима крайне серьезное, – заметила Хикокс.
– Все, с кем я имел возможность побеседовать о вашем сыне, говорят о нем только хорошее, – сказал Хантер. – Вероятно, он находился под сильнейшим давлением. Мне очень хочется ему помочь, и вы со своей стороны можете многое сделать для того, чтобы он получил самый мягкий приговор.
– Что я могу сделать?
– Перед тем как продолжить, я должен попросить вас не разглашать ту информацию, которую я сообщу.
– Не понимаю.
– Я не могу продолжать объяснений, не получив вашего обещания.
Керриган решил посовещаться со своим адвокатом. Когда они закончили обсуждение, он вновь повернулся к Хантеру:
– Я даю вам обещание, что буду держать в секрете все, что вы мне сообщите. А теперь скажите, чем я могу помочь Тиму.
– Если Тим согласится сотрудничать с нами и даст показания по одному делу, расследование которого мы в настоящее время осуществляем, это может повлечь смягчение как выдвигаемых против него обвинений, так и приговора. Однако на данный момент он отказывается идти на сотрудничество. Если хотите ему помочь, вам следует поехать в больницу и попытаться вразумить его. Поверьте мне, сейчас Тиму жизненно необходима ваша помощь.
52
За столом перед толстой стальной дверью, преграждавшей вход в специальное отделение центрального госпиталя штата, сидел вооруженный полицейский. Уильям Керриган вписал свое имя в регистрационный журнал, после чего коп проверил его документы и нажал кнопку под столом. Несколько мгновений спустя стальная дверь открылась, и другой полисмен повел Керригана по коридору, устланному линолеумом и пропитавшемуся слабым запахом антисептиков. Где-то примерно посередине коридора располагалась дверь в палату Тима, перед которой сидел еще один полицейский. Перед тем как открыть дверь в палату, охранник во второй раз проверил документы Керригана.
Тим повернулся лицом к двери, когда в палату вошел его отец. Керриган-младший был смертельно бледен. Толстая повязка покрывала почти всю правую сторону его головы, а из-под повязки виднелся громадный темный синяк.
В глазах Тима застыло равнодушное выражение человека, утратившего всякий интерес к жизни.
– Как ты? – спросил Уильям.
– Со мной все кончено, отец. – На глаза Тима навернулись слезы. – Все кончено.
