— Нет, пусть копают, — передумал Коперник. — Будет несолидно, вдруг я ошибусь?
— Тогда пей коньяк!
— С удовольствием!
Обыск всех помещений, в том числе и самого дома закончился быстро, специалисты прошли с приборами и, ничего не обнаружив, начали закладывать первые шурфы — рядом с фундаментом высокого крыльца, в одной из времянок и в кузнице. Мавр смотрел на это спокойно, даже когда срубили яблоню, мешающую копать Между тем быстро темнело, и работа пошла при свете переносных ламп.
— А не искупаться ли нам? — вдруг предложил Мавр, когда допивали по четвертому стаканчику.
Коперника хмель не брал — погрозил пальцем.
— Предложение не проходит, генерал! Ваше коварство известно. Однажды вы сделали заплыв с одним немцем, после чего он утонул.
— Он был русский.
— Так что купание отменяется, — Коперник встал. — Пойду взгляну, что там творится. Я теперь в роли бригадира землекопов.
В кузне шли основные работы, раздолбили и выбросили бетонный пол и теперь оттуда летела земля: вероятно, они действительно не зря бодрствовали ночами, нашли и опросили отдыхающих постояльцев, выспросили, куда закрыт доступ посторонним на усадьбе Мавра, и решили, что тайник в кузнице.
Едва «бригадир» ушел, как постучали в калитку. В саду сразу все стихло, несколько бойцов схватили автоматы и бросились к воротам. Мавр пошел открывать (майор куда-то запропастился), но калитку уже отворили и силой втащили во двор старого приятеля Курбатова. Тот очумело крутил головой и не сопротивлялся, даже когда его поставили к забору, обыскали и надели наручники.
— Это как понимать? — наконец-то возмутился он, когда увидел хозяина. — Что такое происходит, Виктор Сергеевич?
Мавр приобнял его, похлопал по спине.
— Да что ты, в самом деле! Или в наручниках не ходил?
— Не ходил! — взорвался этот тихий больной человек, обращаясь к спецназовцам. — Я доктор технических наук! Лауреат Государственной премии! Какое вы имеете право?!
— Тихо, не шуми, — Мавр повел его в беседку. — Видишь, у меня обыск.
Курбатов наконец-то рассмотрел людей в саду, ведущих земельные работы.
— Как — обыск?..
Рядом оказался Коперник.
— Кто этот человек?
— Мой приятель, — объяснил Мавр. — Мы будем пить вино, а то ты плохой собутыльник, не интересный.
— Мы вынуждены задержать его до конца операции. Где ваш охранник?
— Еще бы я за охранника отвечал!
Коперник был чем-то расстроен, наверное, под полом в кузне оказалось пусто, там через полтора метра рыхлятины — скала.
Мавр отвел дорогого гостя в беседку, усадил, налил полный стакан вина: Курбатов крепких напитков не употреблял и был в компании почти трезвенником. Сейчас он озирался с ужасом, бойцы под предводительством специалистов закладывали новые шурфы, говорили что-то о пустотах и плотности грунта, но работали уже без прежнего азарта — не пехота, чай, не привыкли землю ковырять
— Слушай меня, профессор, — зашептал Мавр. — Сейчас они успокоятся, увлекутся и я тебя выпихну отсюда. Руки чешутся устроить им потеху. Беги на междугородку и звони в любое отделение РУХа. Лучше в Киев или Львов. Спроси номер телефона, там знают. Они оттуда поднимут местных батьков. Скажи, наехали москали, какая-то спецслужба, и мучают честных украинцев, обыски делают, погромы. Только говори на хохляцком, понял?
— Я не смогу, — вдруг обмяк Курбатов.
— Что ты не сможешь? Сказать три фразы на мове?
— Да нет… Ну какой из меня партизан? Не умею я…
— Научишься!
— Извини, Виктор Сергеевич… Я же от разрыва сердца умру. Воевать, это не для меня.
— Эх ты, — не обиделся и не расстроился Мавр, но будто бы забавы лишился. — Жалко, а то бы такую бучу устроили!
Он включил свет в беседке и налил себе в стаканчик.
Тем временем бойцы подступились к винному погребу и сначала выволокли оттуда невменяемого майора, попробовали привести в чувство, но потом оттащили к забору и бросили под яблоню. А сами вернулись назад, начали выкатывать бочки и рубить топорами, выливая вино на землю.
Мавр не вытерпел, подскочил.
— Вы что делаете, изверги?! Это же вино! Лучше пейте!
Из темноты, как черт из табакерки, явился Коперник, сказал с сожалением:
— Не были бы так упрямы, Александр Романович, никто бы не стал вскрывать бочки. Действительно, отличное вино.
И велел одному из бойцов взять Мавра с гостем под охрану.
— Ладно, лейте, — вдруг успокоился он. — Пусть и земля попьет. От вина она такой виноград родит!
Бочки, которые поднять было не под силу, взломали прямо в погребе, бутылки с коньяком перебили об угол и, надышавшись паров, а может, и пригубив втихушку, слегка захмелели. Но утомленные бойцы вместо радости ощутили злость и пошли обыскивать дом: затрещали полы, обои на стенах, пустотелые перегородки — работали часа полтора и вышли ни с чем. Тем временем Мавр с Курбатовым сидели под надзором и пили вино. Профессор от расстройства налил себе второй стакан и даже предложил охраннику, но тот отказался.
Уже в полночь, когда искать было негде и безработный спецназ сгрудился в саду под деревьями, в беседку вошел Коперник и, удалив охранника, сел на его место.
— Александр Романович, вы вынуждаете меня совершать гнусные поступки, — проговорил он с прежним тоном сожаления. — Думаете, приятно все это?.. Нет, мерзко!
— А вы не совершайте гнусные поступки! — неожиданно подал голос Курбатов.
— Еще раз прошу вас указать место хранения акций Веймарской республики, — продолжил Коперник, оставив реплику профессора без внимания.
А Мавру вдруг пришла в голову мысль: если в присутствии случайно забредшего на усадьбу Курбатова ведутся такие разговоры, значит, на свободу ему уже не выйти никогда — свидетелей такой «операции» просто так не отпускают…
— Вы меня слышите, генерал?
— Что, техника подвела? — через силу усмехнулся он. — Пустоты есть, а чемоданов с бумагами нет?
— Хорошо. Я вам обещал указать? — спросил Коперник и не дожидаясь ответа вытянул палец в сторону узорчатого надгробия. — СФС вы спрятали там.
— Это могила моей жены, — глухо сказал Мавр.
— Почему это вдруг вы хороните жену не на кладбище, а в собственном саду? Кто вам позволил?.. Нет, генерал, я изначально знал об этой могиле. Но ждал, когда вы образумитесь. И техника нас не подвела.
Он бросил на стол схему и ушел отдавать распоряжения: на их языке могила значилась объектом номер семнадцать.
