— Спасибо, — сказала я. — Огромное спасибо.
В благодарность за такую доброту придется все рассказать. Я наклонилась к нему и понизила голос.
— Мистер Витрони, — начала я. — Мне приходится скрываться. Потому-то я и назвалась другим именем и постриглась. Никто не должен знать, где я. Кажется, меня хотят убить.
Мистер Витрони не удивился, а только кивнул: такое, мол, часто бывает.
— Что вы делали? — осведомился он.
— Ничего, — заверила я. — Абсолютно ничего. Все ужасно сложно, но это из-за денег. Я довольно богата, и поэтому тот человек, те люди намерены меня убить, чтобы мои деньги достались им. — Мистер Витрони, казалось, поверил, и я продолжила: — Человек, который к вам приходил, может быть кем-то из моих друзей, но не исключено и другое — что это враг. Как он выглядел?
Мистер Витрони развел руками:
— Трудно объяснять. У него красный машина, как ваш. — Негодяй, темнит. Что ему нужно? — Возможно, полиция должна арестовывать этот человек? — предположил он.
— Вы очень добры, — сказала я, — но пока это ни к чему. Я пока не знаю, кто это такой, а кроме того, у меня нет доказательств. Как он выглядел?
— Он был в плащ, — вспомнил мистер Витрони. Ценная информация, ничего не скажешь. — Темный плащ, американский. Он высокий, да, и молодой, не старик.
— С бородой? — уточнила я.
— Борода, нет. Усы да.
Все это ни о чем не говорило. Впрочем, на Фрезера Бьюкенена не похоже.
— Говорил, он репортер, из газета, — добавил мистер Витрони. — Но я не думал, что он репортер. Вы точно не хотели его арестовывать? Это можно устроить, я умею договариваться.
Он что, намекает на взятку? Я вдруг поняла, что это — не дружеский визит, а деловой. И очевидно, что аналогичные переговоры велись с искавшим меня человеком. Иначе мистер Витрони просто объяснил бы, как меня найти, и все. К сожалению, у меня мало денег… Я решила, что должна срочно уехать. Сегодня же вечером отправлюсь в Рим.
— Нет, спасибо, — отказалась я, — постараюсь разобраться сама.
Я встала и протянула мистеру Витрони руку.
— Огромное вам спасибо, — сказала я, — очень мило с вашей стороны прийти и все мне рассказать.
Он был озадачен: возможно, ожидал, что мы заключим сделку.
— Я могу помогать, — предложил он. — Есть один дом, далеко, за город. Вы можете там жить» пока этот человек уезжает, а мы будем возить вам еда.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила я. — Вероятно, я воспользуюсь вашим предложением.
Уходя, он потрепал меня по плечу.
— Не бойтесь, — сказал он, — все будут счастливые.
Вечером я упаковала чемодан и отнесла его в машину. Но когда попыталась завести мотор, оказалось, что бак пуст. Ну и тупица, обругала я себя, ведь еще по дороге из Рима заметила, что бензин заканчивается. Но потом сообразила: да его слили!
33
Не следовало ничего говорить про деньги. Теперь я понимала: заговор налицо. Этого они и добивались, с самого начала. Старикашка с артишоками — шпион, он — отец мистера Витрони, его подослали следить за мной, и, как только ему удалось увидеть меня без маскировки, они разработали свой дьявольский план. Согласившись спрятаться в том домике, я бы лопала в плен. Идти в город просить бензин неразумно: им сразу станет известно, что я намереваюсь уехать. И потом, бензином в городе никто не торгует, за ним придется посылать, и мистер Витрони неизбежно об этом узнает. Придет ко мне, скажет: «Бензин достать невозможно». Я буду умолять, а он — твердить: «Бензин, это очень дорого».
Солдаты или полицейские тоже участвуют в заговоре, и они ему помогут — кто им помешает? Я сама сказала, что никто не знает, где я; открыто напросилась на неприятности. Артуру они скажут, мол, уехала, а куда, черт ее знает. Я же тем временем буду связана и абсолютно беспомощна, меня заставят послать за выкупом, а когда деньги не придут, что они со мной сделают? Убьют и закопают в каменистую землю под оливами? Или запрут в клетку и станут откармливать, по обычаю примитивных африканских племен, но только макаронами, блюдо за блюдом? А потом обрядят в черное атласное белье, вроде того, что рекламируется на задних обложках fotoromanzi, и будут за деньги показывать мужчинам города, и тогда я превращусь в одну из феллиниевских шлюх, гигантских, бесформенных…
Все очень серьезно, — сказала я себе. Соберись. Ты впадаешь в истерику. Ты же не хочешь провести остаток жизни в клетке, жирной шлюхой, пленницей, Матерью-Землей, чтобы на тебя продавали билеты? Тогда необходимо выработать план. Ноу меня в запасе было еще два дня, и я отправилась спать. В кромешной тем ноте мне все равно не убежать, я только потеряюсь, и ничего больше. Или попадусь: ведь за мной, без сомнения, следят.
Среди ночи я проснулась. Под окном, на террасе, раздавались шаги. Потом до меня донесся слабый скрежет: кто-то лез по решетке. Заперто ли окно? Вылезать из кровати и проверять совсем не хотелось. Прижавшись к стене, я смотрела в окно. Показалась голова, затем плечи… в свете луны я увидела, кто это, и сразу успокоилась.
Это всего лишь моя мать, в темно синем костюме с подчеркнутой талией и подложенными плечами, в белой шляпке и перчатках. На лице — макияж, пухлые губы, нарисованные поверх проступающих естественных очертаний. Она беззвучно плакала, как ребенок, прижимая лицо к стеклу; по щекам черными ручейками сбегала тушь.
— Чего тебе? — спросила я, но она не ответила, а лишь протянула ко мне руки: хотела, чтобы я пошла с нею, чтобы мы снова были вместе.
Я сделала несколько шагов к двери. Мать, глядя на меня, заулыбалась всем своим испачканным лицом; неужели поняла, что я люблю ее? Да, я ее любила, но между нами была стена из стекла, стена, сквозь которую мне придется пройти. Мне очень хотелось ее утешить. Вместе мы спустимся по коридору в темноту; я сделаю все, чего она хочет.
Дверь была заперта. Я трясла ее и трясла, пока она не открылась.
Стоя на террасе в рваной ночной рубашке, я дрожала на ветру. Повсюду тьма, луны не видно. Я совсем проснулась; зубы стучали мелкой дрожью, не только от холода, но и от страха. Я вернулась в дом и легла в постель.
На сей раз она подобралась совсем близко, она почти добилась своего. Она никогда меня не отпускала, потому что я не отпускала ее. Это она стояла позади меня в зеркале и ждала за каждым поворотом, это ее голос нашептывал слова… Она была женщиной в барке смерти, трагической дамой с развевающимися волосами и несчастными глазами и женщиной в башне. Ей был невыносим вид из окна, жизнь стала для нее проклятием. Как я могла от нее отказаться? Она тоже хотела свободы; ей пришлось слишком долго быть моим отражением. Что, какое волшебство, какое заклинание освободит ее?
Если Другой Стороне необходимо меня преследовать, почему не послать тетю Лу? Я ей доверяла, мы бы прекрасно беседовали, она бы советовала, что мне делать, как поступить. Но только я не могла представить себе тетю Лу за таким занятием. «Ты справишься, ты все можешь», — говорила бы она, не слушая никаких протестов. Вопреки очевидному тетя Лу отказывалась считать мою жизнь несчастьем.
