Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
В.Н. Козляков, посвятивший специальное исследование «служилому городу» XVII в., на основании «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна считал возможным говорить о выделении «сословной группы уездного дворянства» уже в первой четверти XVI в. Близкую позицию занимал и М.Г. Кротов, опиравшийся на сведения «Повести о победах Московского государства»[728].
Важной составляющей оформления сословных и корпоративных интересов служилых людей (дворянства) признается их участие в делах местного управления. В зависимости от взглядов того или иного историка на характер власти в Московском государстве менялись представления о степени их вовлеченности в этот процесс. Для сторонников идеи сословно-представительной монархии важно было подчеркнуть раннее формирование, в том или ином виде, сословных групп[729]. В.О. Ключевский в продолжение рассуждений о «местных дворянских обществах» подчеркивал значение городовых приказчиков, уполномоченных выборных представителей местного военного и землевладельческого общества, «своего рода предводителей уездного дворянства», которые вели текущие дела местного управления, затрагивавшие интересы «дворянского общества и служилого землевладения». С.Б. Веселовский также отмечал значение городовых приказчиков, губных старост и судных голов в процессе становления «поуездных организаций»[730].
В более широком ключе рассматривал городовых приказчиков и губных старост Н.Е. Носов. Его исследование при преобладании объективного комплексного подхода содержало тем не менее оценку городовых приказчиков и губных старост как представителей интересов «поднимающегося дворянства». Институт губных старост был охарактеризован как «аппарат насилия для удержания власти помещика над крепостным крестьянством». Позднее он отказался от столь резких оценок, подчеркивая элементы сословного представительства при проведении губной реформы[731]. Почти без изменения оценка роли городовых приказчиков и губных старост была повторена А.А. Зиминым, который видел в их появлении (расширении функций для городовых приказчиков) свидетельство укрепления политической роли дворянства на местах и постепенное складывание элементов сословного представительства в местном управлении[732].
«Классовый» характер губных учреждений был в последующие годы справедливо подвергнут критике, в то время как признание сословной составляющей в реформах местного управления продолжает регулярно встречаться в современной исторической науке[733].
Давние традиции, впрочем, имеет и более скептическое отношение к «дворянским» органам местного управления. По мнению Н.А. Рожкова, выборность не превращала их в орган местного самоуправления. Городовых приказчиков он сравнивал с земскими старостами. И в том и в другом случаях эти должностные лица после избрания переставали зависеть от своих избирателей (детей боярских и кресть ян соответственно), превращаясь в инструмент центрального правительства. Дети боярские, выбирая городового приказчика, «просто ручались за благонадежность избранного». С.А. Шумаков отмечал всесословность губных учреждений, которые, по его мнению, возникли во время, когда сословия еще не успели обособиться[734].
Для большинства историков существование территориальных служилых корпораций признается априори, без надлежащей оценки динамики их внутреннего развития и определения маркерных точек, позволяющих выявить качественные изменения в тот или иной период[735].
Комплексное исследование корпоративности как явления, включающего совокупность служебных, родственных (в том числе крестородственных), поземельных, патронклиентских и иных связей, внутри объединений провинциального дворянства, «служилых городов», в последние годы получило большое количество исследователей, специализирующихся на материалах XVII в.[736], для предыдущего столетия остается неизученным или получило слишком общие определения.
Недостатком подобных подходов является частое смещение хронологических рамок. Неоднократно цитируемый С.Б. Веселовский, создавший яркий образ организации служилых миров доопричного времени, например, одной из важной ее составляющей рассматривал деятельность окладчиков. Анализ сохранившегося комплекса десятин показывает, что окладчики, однако, впервые упоминаются в составе служилых «городов» лишь в начале 1570-х гг., в разгар опричного террора[737]. Общая идиллическая картина взаимодействия служилых людей, созданная этим историком, не находит в итоге должного подкрепления в источниках.
Несмотря на долговременные традиции совместной службы, территориальные корпорации в целом были беззащитны перед лицом центральной власти. Вплоть до середины XVI в. неизвестны случаи их коллективного волеизъявления, направленные на защиту собственных интересов. Первым и единственным примером такого рода (исключение, подтверждающее правило) является уже приводимая «челобитная» новгородцев во время казанского похода 1552 г.[738]
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
