Мэтти и сама была потрясена, когда меньше чем через десять минут приехал Ричард. Он притянул ее к себе и расцеловал прямо в прихожей, не потрудившись даже закрыть за собой входную дверь.
Вдыхая милый ей запах Ричарда, смесь запахов шерсти, лосьона после бритья и стираной в прачечной рубашки, Мэтти с таким же жаром отвечала на его объятия. Затем, посмотрев через его плечо, она воскликнула:
— Ты машину поставил перед домом! Ой, Ричард, ты что, не сможешь побыть со мной?
Взгляд Ричарда светился решимостью, он ногой захлопнул дверь и увлек Мэтти в гостиную.
— Милая Мэтти, я больше не собираюсь прятать машину на соседних улицах. Мне плевать, кто узнает, что я здесь, и хочу, чтобы тебя это тоже не волновало.
— Но… — начала Мэтти, сердце которой бешено колотилось, и Ричард снова принялся целовать ее. — Ведь…
Несколько минут спустя Мэтти пригладила свои взлохмаченные волосы и попыталась добиться от Ричарда хоть какого-нибудь объяснения. Взволнованность на его лице сменилась выражением уверенности в себе. Но если судить по другим признакам, то видно было, что он сильно возбужден. Мэтти даже подумала, может быть, пусть вначале будет секс, а уж потом новость, — это как приговоренного к казни накормить сытным завтраком.
— Но, дорогой, — снова возразила она, думая, не пил ли он. — А как же Антония?
— Понимаю, понимаю, — успокоил ее Ричард, жалея, что не привез с собой бутылку шампанского. — Это не скоропалительное решение, поверь мне. В последнюю неделю я едва ли думал о чем-то другом. Я ведь люблю тебя, Мэтти, сильнее, чем когда-либо любил ее. За эти месяцы ты сделала меня таким счастливым, что ситуация постепенно сделалась просто нелепой, и вот я решил кое-что предпринять. — Он взял ее теплые ладони в свои, помолчал, потом, набрав в легкие побольше воздуха, выпалил: — Я собираюсь оставить Антонию. И если ты хочешь со мной быть… ну, в общем, я хочу быть с тобой. До конца жизни.
Следуя традиции всех тех старых черно-белых фильмов, которые она так долго смотрела и над которыми так много плакала, Мэтти сделала глубокий вдох и разрыдалась.
— Скажи хоть что-нибудь, — мягко напомнил ей Ричард, когда всхлипы наконец затихли. — Очень тяжело сомневаться, плачешь ты от счастья или оттого, что ситуация так ужасна, что даже страшно подумать.
Мэтти вытерла глаза бумажным платком и покачала головой.
— Ой, Ричард, я и сама не знаю. Естественно, естественно, я хочу быть с тобой. Но ты можешь не захотеть со мной быть.
— Я хочу. — Ричард поцеловал кончик ее носа и ее мокрые веки. Он никогда еще так ее не любил. — Разве я только что не сказал, что хочу?
— Но ты ведь еще не знаешь, — прохныкала Мэтти, по щекам которой снова потекли слезы. Заготовленная речь полностью вылетела из головы. — Ричард, я прошу прощения, я это нечаянно. Я бе… бе… беременна.
Вероятно, в первый раз в жизни быстрый ум отказал Ричарду. Он почти что физически ощущал, как разум ему отказывает, как движение мыслей замедляется и останавливается, словно в тело вкололи целый шприц анестетика. Неподвижно глядя на Мэтти, с ничего не выражающим лицом, голосом без всяких эмоций он спросил:
— Что?
— Беременна, — прошептала Мэтти в ужасе и одновременно ощущая восторг. Вот, она ему сказала. Но, хотя у нее разобьется сердце, если он ее бросит, по крайней мере, ожидание закончено и можно жить дальше. Он ведь не может заставить ее сделать аборт. Никто, даже Ричард не сможет запретить ей родить этого ребенка, который уже существует у нее внутри.
Все отношения строятся прежде всего на взаимных уступках. Ричарду это было известно лучше, чем кому-либо еще. Он прекрасно понимал: если бы не его карьерные успехи и сопутствующее им повышение благосостояния, Антония и не подумала бы выходить за него замуж.
Но раньше такая расстановка сил в их брачном союзе его особенно не беспокоила, он принял это как данность. Взамен Ричард получил молодую, красивую, искушенную в светской жизни жену, какой, при других условиях, никогда бы не добился. И, чтобы быть до конца справедливым к Антонии, Ричард, не подозревая еще тогда, что измены — это ее самое любимое хобби, некоторые черты ее характера находил привлекательными. Ее легкое, бесшабашное отношение к жизни превосходно компенсировало его склонность к созерцательности и навязчивым идеям. Ричард был всегда озабочен мыслями о том, что другие о нем подумают, в то время как Антонии на это было наплевать. Первый год или даже два он был заворожен ее так называемым шармом, который, правда, со временем пришлось переименовать в эгоизм. Признавать очевидное было больно. Пока Ричард работал, Антония тратила свое время и его деньги на развлечения. А дети, о которых он мечтал, так и не появлялись просто из-за того, что его элегантная жена категорически не желала их иметь. Беременность, по мнению Антонии, природа придумала для того, чтобы всю жизнь превратить в страдание, так что в эту отвратительную ловушку она не попадется. Ричард с горечью понял, что, пока продаются противозачаточные таблетки, у него нет в этом вопросе никакого выбора, так что ему пришлось заставить себя смириться с ее решением и постепенно приучить себя к мысли, что детей у него не будет.
В то время как брак с Антонией никогда не приносил умиротворения, встреча с Мэтти стала словно возвращением домой. Ее доброта согревала его, как хороший, выдержанный коньяк. Только с Мэтти мог он по-настоящему расслабиться и быть собой.
Сейчас, услышав эту удивительную новость, Ричард уверился в том, что был прав. Обняв свою любимую женщину, он просто сказал:
— Не плачь. Я никогда в жизни не был так счастлив.
ГЛАВА 48
Тесса потерпела полную неудачу в попытке навязать Тео Панайоту хоть какое-то расписание — люди, самолеты, как выяснилось, все его ждут, — и скоро поняла, что обещанных сеансов позирования просто не будет. Находясь в постоянном движении, Тео редко мог уделить ей более десяти минут. Тесса также начала думать, что мобильный телефон пришит к его уху.
— Извини, — говорил он ей, пожимая плечами и мило улыбаясь, — но так я работаю. Бизнес есть бизнес, Тесса. А к концу недели мне надо вернуться в Афины. Если тебе действительно нужно столько времени проводить со мной, то, боюсь, тебе придется перемещаться по миру следом за мной и ловить меня между деловыми встречами.
Это ни в коем случае не было идеальным решением проблемы, но Тесса понимала, что Тео прав. Он не создавал трудности нарочно, у него на самом деле не было времени.
— А как же Оливия? — спросила она. — Я ведь не могу оставить ее одну.
— Бери ее с собой, — ответил Тео, взмахнув рукой. — Нет проблем: места у нас полно. Кроме того, — добавил он, подмигивая, — может быть, она, как и ее отец, захочет заняться гостиничным бизнесом. Для нее это будет хорошей школой, как думаешь?
Вот поэтому на следующее утро Тесса стояла, облокотившись о балюстраду замка Друмлахан, а Тео с непринужденностью человека, имеющего четырнадцать племянников и племянниц, держал Оливию на руках. Он учтиво спросил:
