Гарет вдруг остановился и обернулся.
– Поедем кататься на лошадях, соловушко! Мне хочется побыть с тобой еще немного.
* * *
Ночь была тихой и ясной. Небо расцвечивалось тысячами серебряных звезд. Роза и Гарет скакали к болотам.
Роза испытывала какую-то неизъяснимую легкость. Ее распущенные волосы потоком струились по спине, словно невиданной красоты мантия.
С гордостью показывала она Гарету Браервуд – возделанные поля и те, которые сожгли шотландцы. Она увлекла его от болот в лес, где девочкой любила играть и охотиться.
Затем они выбрались на берег реки.
– Здесь неподалеку есть одна пещера, – махнула рукой в сторону скал Роза. – Бывало, я пряталась там от своих учителей, когда мне надоедали уроки.
Гарет засмеялся, представив шаловливую девочку, какой наверняка была Роза. «Впрочем, она и сейчас мастерица на всякие проказы», – подумал он.
– Перед тем как уехать к Векслерам, – продолжала Роза, – я спрятала на счастье кое-что в пещере, – она нахмурилась. – Я совсем об этом забыла! Только сейчас вспомнила.
– И что же это?
– Ты, наверное, решишь, что все это очень глупо!
– Мне бы хотелось взглянуть на пещеру, Роза.
Она с благодарностью посмотрела на Гарета.
Ей показалось, что пещера стала меньше, но это не пещера изменилась, просто девочка выросла, став взрослой.
Гарет согнулся, чтобы войти.
– Вот где, оказывается, ты пряталась от учителей!
Роза рассмеялась:
– Они старались воспитывать меня! Пожалуй, старались даже слишком! Но я оставалась испорченным ребенком, потому как не было у меня старшего брата, чтобы иногда давать мне тумаков для пущего воспитания.
– Если бы у тебя были братья, то не они воспитывали бы тебя, а, скорее всего, это ты бы их испортила! Ты, Роза, делаешь человека таковым, каким тебе хочется его видеть.
У Розы перехватило дыхание.
– Тебе не следовало бы говорить это мне, Гарет.
– Почему?
«Потому что мне всегда хотелось сделать так, чтобы ты меня полюбил», – про себя сказала Роза, но вслух произнести не решилась.
Чтобы избавиться от неловкого молчания, Гарет сменил тему разговора.
– Где же вещь, спрятанная тобою на счастье?
Роза смутилась.
– Это так… ерунда… пустяк… глупость.
– Почему бы тебе не показать ее мне? Ты можешь, конечно, всякое выкинуть, но глупость – никогда! – усмехнулся Гарет.
У стены пещеры был маленький выступ, похожий на полку. Роза отодвинула камень и, пошарив за ним рукой, нашла то, что спрятала в детстве. Эта вещь так и пролежала за камнем несколько лет.
– Это гобелен, – пояснила Роза, протягивая вещь Гарету. – Я долго училась ткать, но за все время выткала только один этот гобелен. Мне показалось, что задуманное у меня не получилось, и я решила никогда никому не показывать гобелен. Но вещь, однако, мне нравится. Ткачество – странное искусство. Ты не можешь видеть, что получается, пока не доведешь работу до конца. Руки создают, глаза не видят.
Гарет вышел из темной пещеры. Занималась заря. На востоке светлело. Он развернул гобелен и стал его рассматривать.
На ткани были изображены юная девушка и рыцарь в день свадьбы. Девушка – конечно, это была сама Роза – оказалась разряжена в золото и жемчуга. Она была сама, как драгоценность, и сияла от радости.
Гарет обратил внимание на рыцаря. Ему было интересно узнать, каким представляла себе будущего супруга Роза несколько лет тому назад.
Рыцарь был высок ростом и широк в плечах. Черты лица казались резкими и жесткими, но глаза смотрели очень мягко. И как то ни было смешно и глупо, но Гарет осознал, что в рыцаре, изображенном на гобелене, он отыскивает свои черты.
Он долго молчал – так долго, что Роза начала волноваться. Если бы Гарет стал смеяться над ее работой, она бы его поняла. Но он грустно рассматривал гобелен и молчал. Черты лица опечалились, пересеченный шрамом глаз прикрылся более обычного.
– Девическая мечта, – сказала Роза. – Я собиралась подарить гобелен Хью. С ним я была прмолвлена, но, закончив работу, я обнаружила, что рыцарь совсем не похож на Хью.
– Отчего же так получилось?
– Не знаю. Я пыталась выткать рыцаря, похожего на Хью, но вышло по-другому. Мы с Хью были почти одинакового роста, и он был брюнетом, а у моего рыцаря волосы соломенного цвета, и он высок ростом. Наверное, я мечтала о таком супруге.
Гарет перекинул гобелен через плечо.
– А о ком ты мечтаешь сейчас, соловушко?
Она резко повернулась к нему.
– Ни о ком!
Гарет обиделся. Ему захотелось вдруг увидеть в Розе ту самую доверчивую наивную девочку, изображенную на гобелене, но, будучи столь же прекрасной, Роза, однако, сейчас не светилась радостью.
– Пора возвращаться, – сказала она. – Отдай мне гобелен, пусть лежит себе в тайнике.
Она отобрала у Гарета гобелен и вернула его на прежнее место. В свете занимающейся утренней зари что-то блеснуло у нее под ногами.
Роза нагнулась, чтобы поднять предмет, и чуть не отбросила его от себя подальше, словно, коснувшись, могла обжечься. Это был амулет Морлея – змея обвивала крест. Холодок ужаса пробежал у нее по спине.
Гарет взял амулет. Она услышала, как он тихо выругался, узнав изображение.
– Они были здесь, – прошептала Роза.
Гарет огляделся вокруг, заметив страх в ее глазах. Он подошел к ней и постарался успокоить, ласково погладив по волосам.
– Не волнуйся, дорогая. Алейн отвез в Лондон Талворка, а Грифит несомненно бросил давно своего хозяина, как и другие приспешники епископа.
– Грифит мертв, – сказала Роза, прогоняя от себя страх. – И других сообщников Талворка тоже уже нет в живых. Я видела, их убили люди де Ваннэ.
Гарет стиснул зубы и произнес негромко:
– Мне легче ненавидеть де Ваннэ, забывая, что он спас тебя от разбойников.
Роза вскинула голову.
– Гарет, я думаю, пора вам прекратить старую вражду. Алейн…
– Давай не будем сейчас говорить о нем, – резко оборвал ее Гарет.
Роза кивнула.
А день занимался замечательный. Восток золотился солнечными лучами, легкий туман поднимался от земли. Если бы можно было только представить, что на свете нет никаких ужасов и мерзостей!
Они направились к лошадям. Белая Дама захромала, и Гарет предложил:
