Книга Эффект бандерлогов - Александр Дав

Привыкший к размеренному и расписанному по минутам, особенно в дни полётов, распорядку своей жизни Степан Иванович Меняйло никак не мог адаптироваться к новому месту пребывания и полному безделью. Его квартирка располагалась на одной лестничной клетке со стюардом Хортом. Квартирка маленькая, чистенькая, с балкончиком, цветником на нём и старинными деревянными жалюзи на узких окнах. Хорт всё время был в бегах, выполняя какие-то поручения Кулика. Степан Иваныч ходил в магазин за продуктами, не желая заказывать их через виртуальную помощницу. Вечером готовил ужин на двоих и взял под свою опеку, в плане кормёжки бывшего своего подчинённого стюарда, а ныне своего наставника майора Хорта. Однако тот редко приходил вечером. В основном по ночам, а то и вовсе не возвращался.

Прогулки на свежем воздухе, редкие встречи с майором, просмотр фильмов, приготовление пищи – вот, пожалуй, весь перечень занятий Иваныча, как называли командира лайнера в экипаже, до момента его бегства за границу.

Первое время Иваныч не рисковал воспользоваться услугами волшебного шлема, пылившегося на полке.

Хотя «пылившегося» тут не совсем уместно. Пыли не было вообще. Что удивило хозяйственного холостяка Иваныча. Открытые окна способствовали проникновению в квартиру только свежего бриза и запаха маленького цветника, подвешенного за окном.

Бывший командир сгинувшего лайнера всегда с подозрением относился к новинкам интернет-общения и виртуального развлечения. Хотя сам – технарь и много часов провёл за тренажёром лайнера, однако к игрушкам относился без интереса. Никогда в них не играл. Не успел предстать пред добрые и не очень очи интернет-сообщества, ни одной социальной сети. А с момента запрета свободного обращения с интернетом и вовсе отошёл от мысли общения через «груду металла», как он говаривал.

Но вот однажды, сидя после прогулки по городу у открытого окна, он посмотрел в небо и долго не мог оторваться от белоснежно-голубого лайнера, набиравшего высоту, прямо над зеркалом Женевского озера. Небо тянуло. Двадцать лет отданы службе в гражданском флоте… Двадцать трудных, но прекрасных лет. Лётчики – как дети. Это своеобразный народ. Небо тянет – сказано слабо. Степану оно снилось по ночам. Он сидел в кабине за пультом управления… Он жил…

А здесь сидит, как бабка-пенсионерка. Зачем убежал? Кулик обещал, правда, похлопотать за него. Но в швейцарских авиалиниях, так же как и во французских – отбор. Он не очень строгий. Однако знание языка обязательно. Если с английским у Степана норма, в пределах, конечно требований международных перевозок, то с французским – полная беда. Он надеялся, что появившиеся здесь чудо-переводчики решат его проблему, и тихо ждал своего, вот уж действительно звёздного часа. Хорт обещал вернуться сегодня рано и рассказать что-то интересное. Предложить творческую работу. Стюард так и сказал накануне утром: «Вечером смогу предложить тебе, Иваныч, творческую работу». И умчался куда-то по делам, оставив пилота наедине со своими мыслями и мечтами.

Как ни тянется время, а вечер наступил. Степан Иваныч накрыл стол на двоих, оставив, впрочем, горячие блюда – картофель, цельно сваренный и обжаренный в масле, и жаркое из прекрасной телятины – завёрнутыми в толстый шерстяной плед. Чтобы не остыло. Он не разобрался в мудрёной штуке, стоявшей на кухне, которая и готовила, и подогревала. Готовил по старинке.

На столе красовались салаты из овощей и сырная тарелка. Какой же сыр вкусный в Швейцарии и Франции! Ну, почему его запрещают нашим людям? Почему нельзя? Иваныч не находил ответ на простой вопрос. Он был порядочным и честным исполнителем. Всю жизнь учился и служил. Служил, летал и опять учился. Точнее, переучивался – на новые типы воздушных судов, на новые правила… И многое ещё что другое. Он никогда не лез в политику, не понимал дворцовых интриг и подковёрной борьбы власть предержащих. И поэтому запрет на всё хорошее воспринимал как недоразумение, которое должны исправить.

Почему он бежал? Ответ простой, как распорядок дня. Парк самолётов в России уменьшался с каждым годом «суверенной демократии». Самолёты старели. Отечественные машины – сырые и не выдерживают нагрузок эксплуатации. Становятся просто опасными. Начались предпосылки, а затем и аварийные ситуации. Но это бывает в каждой авиационной компании.

Вот только в нынешней России вину перекладывали на пилотов и механиков. Так называемый «человеческий фактор». Начались громкие процессы по делу о вредителях. К вредителям приписывали, как всегда – стрелочников. А стрелочники, естественно, пилоты и техники. Чиновники прикрывали свою некомпетентность, казнокрадство и сбой в системе работы всей структуры лётного хозяйства страны – обвинениями в «злом умысле», направленном на подрыв авторитета руководства страны, партии и Фронта Национального Спасения. Людей сажали пачками. Гневно высмеивали их на страницах газет, на телеканалах, по радио.

Враги народа появились во всех отраслях. Особенно связанных с техникой. Техника, купленная на Западе, ещё до занавеса – выходила из строя. Санкции не позволяли нормально закупать ЗИП и проводить регламент. Всё сыпалось, рушилось, трещало по швам. А виноват – эксплуатационщик. И полнились бараки вчерашними летунами и технарями. Лётчики рыли ямы, техники выгребали дерьмо лопатой, а народ гневно осуждал врагов промышленного вредительства.