Чтобы, не дай Бог, в бездонные желудки иерархов не попало ничего такого, что могло бы привести к нежелательным последствиям, включая и летальный исход, в распоряжении первого сектора имелся многочисленный штат микробиологов, химиков и токсикологов, располагавших на Кузнецком мосту собственной лабораторией, где образцы всего того, что предназначалось для высших сановных лиц, подвергались анализу или испытывались на морских свинках и других животных. Ни одна долька фрукта, ни одна бутылка вина, ни один кусочек мяса или хлеба не попадали на стол Сталина или его прихвостней до тех пор, пока специалисты по ядам не убеждались окончательно, после тщательной проверки, в том, что все это абсолютно безвредно.
Как и можно было ожидать, начальник этого исключительно важного первого сектора был близким другом Власика и Поскребышева. Одного он обеспечивал горячительными напитками, поступавшими к тому нескончаемым потоком, а другого, обладавшего более тонким вкусом и с большим вниманием относившегося к своему пищеварительному тракту, — различными деликатесами. И они не оставались у него в долгу, делая все возможное, чтобы не дать никому усомниться в его соответствии «высоким партийным принципам» и в якобы отличавшем его «высоком моральном уровне», хотя тот был уже трижды женат и, как говорится, не пропускал ни одной юбки. Однако, как ни обидно было этой парочке, в 1949 году им все же пришлось расстаться со своим Приятелем после того, как у него обнаружили сифилис и, естественно, отстранили сию «достойнейшую» личность от любых контактов с продуктами питания, предназначавшимися для иерархов, а затем и вовсе сослали в провинцию, где он стал заместителем начальника местного органа государственной безопасности. Подобное перемещение его никак не устраивало: жизнь вдали от ярких огней столичного града — вовсе не то, что ему хотелось. Но тут уже ничего нельзя было поделать: даже после того, как Власик с Поскребышевым по личной просьбе своего приятеля взяли его обратно в Охрану, Поскребышев не позволил ему работать в Москве или Сочи, компенсируя свой запрет тем, что назначил его заместителем коменданта предназначавшегося для Сталина оздоровительного центра в Крыму, который, однако, сам диктатор так и не удосужился посетить. На своем новом посту бывший «провиантмейстер», пользовавшийся некогда всеобщим почитанием, оставался еще долгое время и после кончины «верховного правителя».
На протяжении не одного года второй сектор представлялся многим сказочной сокровищницей, из которой как из рога изобилия сыпались на иерархов «звонкие монеты», отпускавшиеся им на личные расходы из нелимитированных денежных фондов. Однако после ужесточения системы контроля за финансовой дисциплиной, что было осуществлено весной 1952 года, размер подобных «вспомоществований» в денежной форме был «сокращен» до «каких-то» тридцати тысяч рублей в месяц, предназначавшихся официально для покрытия «непредвиденных» расходов прикрепленных к этой кормушке персон, а в действительности представлявших собой самые обычные «карманные» деньги. И это в то время, как рядовой советский гражданин зарабатывал в среднем от семидесяти до девяноста рублей в месяц, не имея при этом никаких дополнительных источников существования. Отметим также, что подобное сокращение размеров денежных «пособий», отпускавшихся на пресловутые «непредвиденные» расходы, не слишком уж ощутимо ударило по карманам иерархов, поскольку на их личные банковские счета переводились все денежные средства, вырученные от продажи их «литературных трудов», — занудных речей и пропагандистских книжек и брошюр, издававшихся миллионными тиражами. Кроме того, они не платили подоходного налога и, в отличие от рядовых советских граждан, были освобождены от необходимости подписываться на систематически выпускавшиеся режимом «чрезвычайные займы» для покрытия государственных расходов. Нельзя забывать и о том, что государство и так совершенно бесплатно обеспечивало иерархов буквально всем, в чем они нуждались или что им хотелось бы иметь: закрытого типа спецшколами, где могли учиться только их дети, продуктами питания, одеждой, квартирами, дачами, автомобилями, медицинским обслуживанием, курортами и прочим, и прочим. И конечно же всякий раз, когда они проводили отпуск на Кавказе или в Крыму, Охрана обеспечивала их дополнительной прислугой и телохранителями, чтобы они и там продолжали пользоваться всевозможным комфортом и вообще жить в условиях, которые могли бы позволить себе разве что герцоги и прочая великосветская знать.
Третий сектор заменял иерархам, их женам и дочерям Париж, но с тем, однако, существенным отличием, что в сталинскую эпоху дело с моделированием как штатских костюмов для мужчин, так и одежды для женщин обстояло из рук вон плохо, что объяснялось в какой-то степени пристрастием Сталина к военной форме. Однако все, что изготавливалось лично для него, — и форменная одежда, в которую он любил облачаться, и ботинки с сапогами на высоких каблуках, как нельзя лучше подходившие для диктатора, не отличавшегося высоким ростом, — выделялось отменным качеством и свидетельствовало о тонком вкусе мастеров, отлично разбиравшихся в фасонах. Примерно то же можно было бы сказать и о военной форме, которую носили сотрудники Охраны. Хотя внешне она мало чем отличалась от форменной одежды командного состава Советской Армии, ее шили из лучшего материала и, как правило, в индивидуальном порядке. Помимо верхней одежды и обуви, на складах данного сектора имелись также значительные запасы нижнего белья, полотенец, простыней и скатертей, а также, вполне понятно, и всевозможной детской одежды. Благодаря неустанным заботам близких по духу третьего и первого секторов иерархи получали возможность, не тратя при этом ни единой копейки из собственного кошелька, «отовариваться» в ведомственном магазине и «сотой» секции ГУМа исключительно богатых по ассортименту имевшихся в них товаров, причем там уж им никак не угрожала опасность столкнуться нечаянно с «простолюдином».
Наиболее широкий круг обязанностей выпадал на долю четвертого, или строительного, сектора. Он не сооружал для советской аристократии ни Версалей, ни Петергофов, но зато возводил для них жилые здания и дачи и следил заодно за поддержанием их в надлежащем состоянии. Кроме того, примерно та же работа осуществлялась им и для сотрудников самой Охраны. Численность находившегося в его распоряжении штата колебалась в зависимости от характера и объема выполнявшейся им в данный момент работы — от пятисот до трех с лишним тысяч человек. Эта сравнительно небольшая строительная армия состояла из плотников, столяров, сварщиков, электротехников, каменщиков, землекопов, садовников и специалистов по планировке садов и парков, представляя собой, таким образом, наиболее пестрое по своему составу подразделение во всем Управлении, нуждавшемся в работниках самого различного профиля. На работу в ГУО строителей брали, как правило, из московских строительных организаций. Работая в Охране, они получали более высокую зарплату, чем на прежнем месте, и, кроме того, пользовались некоторыми из дополнительных благ, которые предоставлялись сотрудникам данного ведомства. Перед тем как их принимали на работу в Охрану, строители должны были пройти исключительно тщательную проверку на благонадежность — особенно это касалось тех, кому предстояло трудиться в служебных помещениях или в квартирах и на дачах иерархов, — и, сверх всего прочего, с них требовали также расписку о неразглашении того, чем они занимаются.
