128
Если хотите вспомнить, что произошло, когда я впервые попал в 11 июля 1965 года, вернитесь к главе сорок четыре и дочитайте мой текст до пятьдесят пятой главы.
Я настолько дезориентирован, что пропускаю все до, примерно, пятьдесят второй главы.
Мой план состоял в том, что по прибытии в 1965 год я беру на себя, как бы выразиться поточнее, управление сознанием, как сделал это с сознанием Джона в 2016 году.
И что мы видим? Итак, существуют две версии меня, одновременно обитающие в одном пункте пространства-времени. Мой активный разум руководит действиями моего прежнего «я», которое запускает функцию экстренного возвращения в машине времени раньше, чем Гоеттрейдер запускает свой вечный Двигатель.
Но мне не слишком везет. Да, я прибываю на место, однако у меня кружится голова, и я ничего не соображаю. Я не могу даже думать связно и остановить себя, то есть того Тома, каким я был в своем первом путешествии в 1965 год, – от совершения тех же самых глупых поступков, что и в прошлый раз. Я не знаю, в чем причина моей неудачи.
Может, все дело в том, что моя психика не справляется с нагрузкой… Так или иначе, но мне не удается перехватить штурвал работы мозга. Наверное, виновата моя психика. Я могу лишь наблюдать за своими действиями, не в состоянии изменить их.
Неужели я провел пятьдесят лет в стазисе лишь для того, чтобы смотреть, как повторно совершаю пагубные ошибки? Я знаю, что, если не справлюсь, мой рассудок не сможет пережить второй попытки. Со мной будет покончено, а может, это уже произошло.
Я угодил в капкан своего разума. Теперь я бессилен и не могу остановить самого себя.
Полагаю, что именно это чувство Джон испытывает по отношению ко мне.
Кажется, где-то в более ранних главах упоминается «зуд» – некое навязчивое ощущение, подсказывающее мне, что прежний Том прячется в толпе, вместо того чтобы переместиться в другое место – с лучшим обзором. Теперь я понимаю, что «зудом» был я – я из настоящего времени (проклятье, как трудно подбирать верные словосочетания). Я изо всех сил пытался подчинить себе сознание Тома – другого Тома, – прежде, чем он переместится в поле зрения Лайонела.
И времени почти не остается. Через пару мгновений Лайонел включит Двигатель.
Я должен отодвинуться с пути энергетических вихрей, которые вот-вот вырвутся из Двигателя и разрушат мое поле невидимости, вызвав целую цепь событий, для предотвращения которых я прибыл сюда. Но я не могу. Я – лишь бессильный наблюдатель.
Представьте себе комнату. Четыре стены: одну из них почти полностью занимает огромное окно с панорамным видом. Зато остальные стены комнаты сделаны из воспоминаний, наслаивающихся одно поверх другого, как стекла витража, образуя бесконечно плотную историю жизни. Таково было сознание Тома в 1965 году.
Теперь заключите в данную комнату еще одну – точно такую же. Это мое сознание, вторично вернувшееся в 1965 год и поселившееся в том же самом теле.
Стены сложены из моих воспоминаний, имеется другое панорамное окно, совмещенное с первым.
А внутри второй комнаты находится еще и третья – сознание Джона, внутри моего сознания, внутри моего более раннего сознания – прямо как матрешки. Та комната сделана из воспоминаний Джона, и он пока что заперт в ней.
Я стараюсь вернуть свой раздробленный рассудок в нормальное состояние, удержать Джона взаперти и подчинить себе мое исходное сознание, прежде чем бедствие, для предотвращения которого я прибыл сюда, нарушит вектор времени.
Беда в том, что у меня ничего не получается.
Хорошо, что я провел пять десятилетий в ожидании и успел выработать множество когнитивных техник, позволяющих вывести на передний план именно мое сознание.
Я вижу, как Лайонел поворачивает рубильник и запускает Двигатель. Через пять секунд энергетические вихри разлетятся по лаборатории, ослепляя свидетелей, и разрушат мою область невидимости целиком и полностью.
Наилучший и, вероятно, единственный шанс – подчинить себе это сознание, пока Том отвлекается на эксперимент, и умотать отсюда. Нужно точно угадать мгновение, но, думаю, я смогу…
И вдруг задняя стена комнаты (это, естественно, метафора, но именно так я воспринял случившееся) взрывается лавиной кирпича и штукатурки. В иллюзорное помещение вливается нечто густое, черное, грозящее утопить нас в маслянистых воспоминаниях. Я никогда прежде не знал их, но они липнут ко всему, чего коснутся, и стремительно пускают корни всеобъемлющей тревоги.
Ну, конечно: они принадлежат незнакомцу, но притом обитают в том же сознании. Они находятся здесь с тем же правом, что и мои.
Это воспоминания о векторе времени, на котором дела обернулись хуже, гораздо хуже.
129
Вот так и начинается апокалипсис.
11 июля 1965 года Лайонел Гоеттрейдер в присутствии наблюдателей собирается совершить смелый эксперимент. Испытание проводится в его лаборатории в Научно-технологическом центре Сан-Франциско. Ученый хочет проверить работу устройства, аккумулирующего энергию. Двигатель набирает обороты, но Гоеттрейдер замечает ничем не объяснимое появление еще одного – призрачного – свидетеля эксперимента и от испуга выключает машину, отчего та идет вразнос. Сокрушительная энергия вырывается из устройства огненными перьями и шаровыми молниями. Лаборатория разрушена. Гоеттрейдер и его шестнадцать коллег сгорели. А призрачный наблюдатель-хрононавт уже не может вернуться в свое будущее, поскольку вектор времени вновь искривился…
Простите, я не могу объяснить, почему описываю события так, будто не участвовал в них, но воспоминания хлынули в мое сознание с такой скоростью, что мне легче описать их по-репортерски, нежели воспринять в себя весь безудержный поток.
