— Карлан не говорил мне, что моя казна пуста, — ответил Джерин, — поэтому я надеюсь, что мне удастся подкупить какого-нибудь священника и проникнуть туда, если я не сумею уговорить кого-нибудь из них пустить меня просто так. Евнухи любят золото. И почему бы им его не любить? Это единственное, что им дозволено в любовном плане.
— Да, полагаю, ты смог бы пробраться вниз с помощью уговоров или денег, если бы шел туда один, — возразила Силэтр. — Но с тобой будут Джеродж и Тарма. Думаешь, священники и стражники храма обрадуются, увидев чудовищ после того, что они сделали со святилищем, восстановленным позже лишь чудом?
— Ладно, значит, размер мзды возрастет, — сказал Джерин. Он редко ошибался в своей оценке людской жадности. Но Силэтр покачала головой.
— Это не поможет, — уверенно сказала она. — Да, вполне возможно, тебе удастся всех умаслить, чтобы спуститься вместе с чудовищами в подземелье. Если бы кто-то другой намеревался это сделать, я была бы уверена в провале, но ты уже доказал, что имеешь дар к подобным вещам. — Она положила руку ему на плечо, давая понять, что это вовсе не критика или ехидство. Затем она продолжила: — Хорошо, итак, ты проник с Джероджем и Тармой в подземелье храма. Ты хочешь встретиться с остальными чудовищами и их богами. Что ты предпримешь?
— То, что и должно, — ответил Лис. — Пробью стену и…
— И пробьешься сквозь чары и заклинания, которые удерживают за ней чудовищ? — перебила его Силэтр.
— Ну да, мне придется это сделать, потому что… — Джерин умолк. Он понял, причем совершенно отчетливо, к чему гнет Силэтр.
Тем не менее, она все-таки озвучила свою мысль:
— Во всех северных землях не найдется столько золота, даже во всем мире его не найдется столько, чтобы ради него священники позволили тебе это сделать. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
Она произнесла это тоном, не терпящим возражений. Она слишком хорошо его понимала, чтобы поверить, пусть даже на мгновение, что ему не было это известно так же хорошо, как и ей.
Он прибегнул к последнему оружию своего арсенала:
— Почему ты думаешь, что твое присутствие как-то повлияет на мнение евнухов?
— Потому что через меня когда-то вещал Байтон, — ответила она. — Я больше не Сивилла, я сама сделала этот выбор и рада ему. — Она приподнялась на кровати, чтобы взглянуть на спящих детей. — Но глас бога некогда слетал с моих уст, и все священники прекрасно помнят об этом. Если я их уверю в необходимости нашего предприятия, гораздо больше вероятности, что они прислушаются ко мне, а не к тебе.
Джерин обдумал ее слова.
— Когда ты говоришь разумные вещи, это ужасно раздражает, — произнес он наконец.
— Да? И почему же? — удивилась Силэтр.
— Потому что это означает, что ты права, а я — нет, и что мне придется менять свои планы, — объяснил он. — Обычно мне не приходится этого делать, но на этот раз я вынужден.
— Многие не меняют своих планов, даже если они не правы, — заметила Силэтр. — Я рада, что ты не таков.
— Многие люди просто глупы, — сказал Джерин. — Если бы это было не так, то как, по-твоему, мне удавалось бы столько лет так хорошо улаживать все их раздоры? Конечно, — он обнял Силэтр, — иногда приятно встретить и тех, кто вовсе не глуп.
— Таких… как я? — только и успела она выдохнуть перед тем, как он закрыл ей рот поцелуем.
Продвигаясь по тряской дороге, Джерин оглянулся через плечо и увидел, как за деревьями исчезает Лисья крепость.
— Я не нервничал так, покидая родные места, с тех пор как отправился на юг, к городу Элабон, — сказал он. — Это было очень давно.
Силэтр, сидевшая рядом с ним в повозке, кивнула:
— Я тогда и не думала, что займу место Сивиллы, когда Прозорливец решит, наконец, призвать ее к себе. И, разумеется, даже представить себе не могла всего того, что случилось потом.
На мгновение она нежно прикоснулась ладонью к его ноге чуть повыше колена.
Повозка была не единственным странным элементом в процессии колесниц, направлявшихся на юг по элабонскому тракту. В колеснице, которой правил Дарен, стояли Джеродж и Тарма. Они взрыкивали каждый раз, когда видели что-то новое. До сих пор чудовищам ни разу не приходилось удаляться от Лисьей крепости на мало-мальски приличное расстояние. Теперь же им предстояло проделать немалый путь — гораздо более дальний, чем те немногие мили, на которые большинству крепостных доводилось отъезжать от своих деревушек. Но для них это было в какой-то степени возвращением к своим корням.
Поскольку Джерин управлял повозкой, а Дарен вез в своей колеснице чудовищ, с которыми дружил с раннего детства, Вэну пришлось поместиться в другой колеснице — вместе с Раффо Алым Клинком в качестве возницы и Дранго, сыном Драго, в качестве компаньона. Эти трое представляли собой, пожалуй, даже более грозную силу, чем Вэн, Джерин и Дарен: Раффо был во цвете лет, а Дранго являлся единственным воином среди соратников Лиса, способным тягаться с Вэном в силе.
Наряду с этими двумя колесницами Лиса сопровождала еще дюжина боевых колесниц. Таким образом, у него за плечами был достаточно крупный отряд, чтобы дать отпор бандитам и заставить призадуматься мелких баронов, которым могло прийти в голову попытаться преждевременно оборвать жизнь своего сюзерена. Если же бывшие вассалы Рикольфа решат объединиться и напасть на него, то успешно противостоять им эти воины, конечно, не смогут, но Лис надеялся, что тут на помощь ему придет Раткис Бронзолитейщик. В любом случае ему надлежало проехать через бывшую вотчину Рикольфа, поскольку дорога на Айкос ответвлялась от элабонского тракта южнее тех мест.
Силэтр наслаждалась раскрывавшимся перед ней пейзажем не меньше Джероджа с Тармой и по той же причине, что и они. Она не выезжала из Лисьей крепости с тех пор, как Джерин и Вэн спасли ее от чудовищ и привезли туда. Это было больше десяти лет назад. А до того ее единственным путешествием был переезд из деревни, где она выросла, в Айкос, где она должна была стать гласом Байтона на земле. Все, что она сейчас видела, казалось ей свежим и новым.
— Ты не представляешь, как тебе повезло, что ты родился мужчиной, — сказала она Джерину. — Если ты хочешь куда-нибудь поехать, ты просто берешь и отправляешься в путь. Тебе не о чем беспокоиться. А когда я в последний раз уезжала из Лисьей крепости дальше, чем до ближайшей деревни?
— Не знаю, — ответил Лис, — но причина, по которой я чаще всего покидаю крепость, заключается в том, что злые чужаки или злые соседи пытаются отнять у меня то, что мне принадлежит. Так что моя главная привилегия состоит в том, чтобы дать им шанс продырявить мое тело наперекор божьим замыслам. Поэтому я вовсе не уверен, что это можно назвать везением.
Если бы он сказал это Элис, она бы на него рассердилась. Если бы Вэн сказал это Фанд, она бы не только рассердилась, а вполне могла бы решить самостоятельно продырявить его тело наперекор божьим замыслам. Силэтр же сказала:
