– Нет, здесь шеф-повар профессионал. Студенты лишь помогают на кухне.
– А вы уже ели здесь? – Боннар по-прежнему внимательно читал меню.
– Да, обедала пару раз с коллегами.
– Ну и как?
– Не могу сказать, чтобы я была в восторге от их кухни. Съедобно, не более того.
– А вот цены, как в гастрономическом ресторане. Надо было пойти в другое место. – Боннар не скрывал своего недовольства. – Нет никакой гарантии, что готовят не студенты. Тем более в дневное время.
– Месье Боннар, у нас очень мало времени, дело не терпит отлагательства, поэтому я предпочла встретиться здесь.
Боннар наконец изволил заказать вновь подозванному официанту «flet de beuf»[27]. При этом он долго объяснял тому, что мясо непременно должно быть «saignant»[28], а овощи – «crocants»[29].
Наконец официант удалился, и Боннар повернулся к Арине.
– Итак, чем вызвана такая срочность?
– Вы задержали месье Волоченкова, – ее фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.
– Не столько задержали, сколько арестовали, – в голосе Боннара Арине послышалась насмешка.
– И что это означает?
– Когда задерживают, есть еще шанс выйти, а вот когда арестовывают, то, скорее всего, придется распроститься со свободой надолго. Так что не думаю, что вы скоро увидите своего знакомого, а мадам Вуалье своего «petit ami»[30]. Разве что присоединится к нему в тюрьме. – Боннар усмехнулся.
– А я уверена, что месье Волоченков в самое ближайшее время окажется на свободе, – заявила Арина с вызовом.
Странно, но на этот раз Боннар ее по-настоящему нервировал. Весной, когда она познакомилась с ним во время своего первого в жизни расследования убийства, они хорошо ладили и легко находили общий язык. И когда она виделась с ним после убийства Диего – дяди Сильвии, – их встреча прошла вполне дружелюбно. Но последнее время встречи и разговоры с Боннаром проходили напряженно и вызывали взаимное раздражение.
– И откуда же такая уверенность, позвольте вас спросить? – На сей раз Боннар говорил уже не с насмешкой, а язвительно.
Их пикировка, наверное, продолжалась бы, но тут принесли заказанную еду. Арине это предоставило передышку для того, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. К тому же она была уверена, что и Боннар после обеда будет пребывать в лучшем настроении, чем до него. Старая и такая банальная истина, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, по-прежнему не теряет актуальность. Арина, хотя и не собиралась завоевывать сердце прокурора, но задача стояла перед ней не менее сложная. Боннар закончил есть свое мясо, которое, к счастью, оказалось не пережаренным. Овощи тоже пришлись ему по вкусу. Боннар явно повеселел и даже решил заказать десерт. Он уже более благосклонно взирал на Арину. Она мысленно поблагодарила невидимого повара за оказанную помощь и перешла в атаку. За время еды ей удалось еще раз прокрутить в голове все происшедшее в Бангладеш. Перечень фактов, которые она собиралась изложить прокурору, был, на ее взгляд, внушителен.
Начала она с того, что узнала в Дакке. Лейла Кирани на самом деле не уехала из города накануне смерти Питера Гилмора. Она там осталась, ее видели вечером в гостинице, где остановился Питер, в его обществе. Более того, их видели в баре. Лейла вполне могла подмешать в виски, которое пил Гилмор, снотворное или что-то другое. Возможно, что авария случилась именно потому, что Гилмор или заснул за рулем, или почувствовал себя плохо. Именно Лейла могла, следуя за машиной Гилмора и убедившись в том, что он мертв, подбросить в машину пустую бутылку виски. Это подтверждало версию сильного алкогольного опьянения.
Из блокнота Питера Гилмора были вырезаны страницы, соответствовавшие тем дням, когда он ездил в Читтагонг. Это также могла сделать Кирани, вернувшись в отель после смерти Гилмора. Зачем ей это понадобилось? Ясно, что на этих страницах была информация, компрометировавшая Кирани, подтверждавшая ее участие в незаконном вывозе людей из Бангладеш.
Далее Арина рассказала Боннару о своей поездке в Кхулну по следам Питера Гилмора, посетившего лагеря, находившиеся недалеко от этого города.
Скорее всего, Питеру удалось узнать то же, что выяснила и Арина: именно Кирани приезжала в лагеря в обществе молодого человека, который вербовал людей, хотевших покинуть Бангладеш и имевших деньги заплатить за это.
Там же, в Кхулне, Арина получила и подтверждение того, что на острове Нью-Мур компания «Инжиниринг энд Проспектинг» никаких дамб не строила. Она не стала скрывать, что не понимает, каким образом вся эта история с постройкой дамбы, а вернее с ее отсутствием, сопрягается с незаконными перевозками беженцев. В этом месте Боннар прервал ее:
– Вы уверены в этом? Мы еще раз проверяли, и данные о работах фигурируют в документах комиссии.
– Абсолютно уверена. Правительство Бангладеш попросило Технологический университет Кхулны провести экспертизу целесообразности строительства защитных сооружений на острове Нью-Мур. У меня есть официальный ответ экспертного совета. Он отрицательный.
Ответив, Арина перешла к Читтагонгу. Здесь на сцене появился уже вполне осязаемый сообщник Кирани. Арина призналась: сначала она подумала, что этот человек находится в Москве. Она даже передала Боннару вопрос капитана о лыжах. Тут Боннар опять встрепенулся.
– Я думаю, вы правы в своих подозрениях относительно мадам Кирани. Но почему же вы не хотите признать, что помогал ей именно Волоченков?
– Из-за бугенвиллии, – улыбнулась Арина.
– Вы шутите?
– Нисколько. И произошло это не далее, как сегодня. Зайдя в кабинет месье Кондратовича, я увидела у него бугенвиллию.
– Ну и что в этом такого?
– Она удивительного цвета. Таких даже в Бангладеш я не видела. До тех пор, пока не оказалась в Генконсульстве России в Читтагонге. И совершенно случайно узнала о том, что посадил эту бугенвиллию много лет назад стажер. Я, наверное, догадалась бы еще тогда, если бы узнала фамилию этого стажера. Но генконсул ее не помнил. Так что я ее узнала только сегодня.
– И как же звали этого стажера?
– Геннадий Кондратов. У этого стажера к тому же были проблемы в Читтагонге. Он был заподозрен в противозаконных операциях. Его уволили из Министерства иностранных дел.
– Да, но ведь месье Кондратович – белорус!
– Вот именно. У того стажера не сложилось в России. Не знаю, чем он занимался после возвращения из Бангладеш, но уверена, когда развалился Советский Союз, он перебрался в Белоруссию. Подправил паспорт: добавить к фамилии Кондратов окончание «ич» ничего не стоит. Став белорусом, устроился в белорусский МИД. Когда эта республика стала независимым государством, ощущалась острая нехватка специалистов. Начал делать карьеру уже на новом месте и в новом качестве. И сделал неплохую. Судя по тому, что оказался в Женеве.
