Я отрицательно мотнула головой, а Агафья закатила глаза, явно выражая этим свою оценку такому методу допроса. Потом схватила меня за плечо, и резко развернула к себе.
– Отвечай! – гаркнула она, – Он трогал тебя? Раздевал?
– Нет.
– Целовал? Просил потрогать его?
– Нет!
– Где вы встречались?!
Я повернула голову, пытаясь поймать взгляд Дэна, но Агафья ударила меня по щеке, заставляя снова посмотреть на неё.
– Отвечай!
– Агафья Викторовна, – укоризненно протянул воспитатель, – Я не считаю, что побои в этом случае будут способствовать откровенности ребёнка.
– Вадим Никанорович, – она даже не поглядела на него, – Я не указываю вам, как нужно воспитывать мальчиков, и буду очень признательна, если и вы оставите своё мнение при себе.
Мужчина замолчал, а Агафья снова взялась за меня.
– Отвечай, мерзавка, или прямо сейчас мы снова отправимся в процедурную. Где вы встречались?!
Внезапно, нарушая запрет своего воспитателя, опять заговорил Дэн.
– Мы встречались у прудика. Я приходил заранее и прятался за скамейку, Даша садилась на неё, и так мы разговаривали. Со стороны не было видно. И встречались мы всего четыре раза, в последний раз я и дал ей эту книгу.
Спасибо, Дэн. Теперь я знаю, что говорить.
– Заткнись! – взвизгнула почуявшая подвох Агафья, – Вадим Никанорович, ваш воспитанник ведёт себя ужасно, похоже, вы для него не авторитет.
И тогда, чтобы отвлечь их внимание от Дэна, я, наконец, заговорила, громко и вызывающе.
– Я сама попросила дать мне такую книгу! Потому что, сударыня, то, что вы нам рассказывали про… про мужчин и женщин, про телиге… теле… в общем, это совсем не то, что я знала до приюта. Чушь полная! И рассказывать вы не умеете! Вот я и хотела всё выяснить сама.
Агафья и Вадим Никанорович безмолвно вытаращились на меня, а Дэн добавил:
– И я счёл, что девочка имеет полное право знать правду, раз уж через каких-то два года ей предстоит ублажать старика.
– Денис, если ты не перестанешь открывать рот без моего на то распоряжения, – тихо, но угрожающе произнёс воспитатель, – Я не посмотрю, что ты уже солдат, сниму ремень, и всыплю тебе по первое число.
– Как вы вообще познакомились?! – снова взвилась Агафья, – Что у вас может быть общего?
На этот раз Дэн не посмел ослушаться Вадима Никаноровича, но я уже приблизительно поняла в каком направлении нужно врать, и ответила почти без задержки.
– Он бегал на стадионе. А я раньше, до приюта, тоже очень любила бегать, вот и спросила у него, где он жил раньше. Подумала, а вдруг тоже, как я, в тайге? У нас все были очень сильными и могли бежать без остановки хоть…
– Избавь нас от пропаганды вашего безбожного образа жизни! – перебила меня Агафья, – То есть ты сама подошла к незнакомому парню на несколько лет старше тебя, и стала задавать вопросы? Воистину, можно изъять человека из дикости, но дикость из него не изымешь!
– Денис, так всё и было? – спросил Вадим Никанорович, и Дэн кивнул:
– Мне было интересно с ней пообщаться, всё-таки я первый раз встретил кого-то из дикарей, а она рассказывала увлекательные вещи.
Агафья обвиняюще ткнула в него пальцем.
– И ты, небось, решил, что с такой девочкой будет куда легче проделать… всё, что написано в твоей книжонке?
Дэн деланно рассмеялся.
– Сударыня, неужели я бы не нашёл для этой цели кого-нибудь покрупнее?
– Денис! – возмущённо воскликнул Вадим Никанорович, но тут же без всякой паузы согласился с Дэном, – Агафья Викторовна, а ведь действительно. Девочка очень мала, не выглядит даже на свои двенадцать лет. Возможно ли допустить…
– О, уверяю вас, возможно! – ядовито усмехнулась Агафья, – За свой стаж работы в приютах, я повидала всякое, и поверьте мне – двенадцать лет – это не минимальный возраст в котором девочки подвергались растлению.
– Я понимаю, но… – воспитатель искоса поглядел на Дэна, – Из всех своих воспитанников, Дениса я бы заподозрил в последнюю очередь. Он талантливый ученик, подающий надежды спортсмен, и на учениях показал себя исключительно с хорошей стороны.
– Думаете, я ждала от Дарьи чего-то подобного? – фыркнула Агафья, – Она всегда была скромной девочкой, неплохо училась, а последнее время с успехом выступала в церковном хоре. Нужно ли вам объяснять, сударь, что именно из таких вот тихих омутов и следует в первую очередь ожидать чертей?
Вадим Никанорович помолчал, задумавшись, потом глухо произнёс:
– И всё-таки это очень серьёзное обвинение. Как видите, дети всё отрицают.
– Ещё бы они не отрицали, – Агафья метнула на меня уничтожающий взгляд, – Это не повод им верить. Сейчас я отведу Дарью в поликлинику на гинекологический осмотр. Впрочем, я уверена, что физически она невинна, но ведь ни для кого не секрет, что есть и другие способы развратить девушку. Было бы желание. А после, мы поставим в известность директора, как это и нужно было сделать с самого начала. При всём моём к вам уважении, сударь, это не то дело, которое можно уладить между собой.
– Но, – Вадим Никанорович глубоко вздохнул, – Вы ведь понимаете, что даже самого факта, что такая книга попала к девочке из рук Дениса, хватит для сурового наказания.
Агафья вздёрнула бровь.
– А вы считаете, что этот юноша его не заслуживает? По-моему, таким, как он, молодым да ранним, самое место в колонии! Впрочем, решать всё равно не нам. А сейчас я должна сопроводить девушку к врачу. Буду благодарна, если подождёте.
У так называемого между нами "женского доктора" я уже была. Когда только попала в приют и проходила обследование в клинике. Но что тогда, что сейчас, сам визит не произвёл на меня впечатления. Я не почувствовала ни страха, ни унижения, всё это без следа растворила в себе чёрная непомерная утрата. В прошлый раз я потеряла родителей, а сейчас теряла друга, а вместе с ним всё то хорошее, на что могла надеяться в будущем. И мне некого было винить в этом кроме себя.
На какой-то миг, когда после осмотра врач подтвердила мою девственность, во мне зародилась надежда на более-менее благополучный исход, но увидев, как Агафья в ответ скептически поджала губы, я окончательно упала духом.
Когда мы вернулись в воспитательскую, там нас кроме Вадима Николаевича и Дэна, уже ждал Пётр Николаевич, красный и запыхавшийся. Уже тот факт, что директор, презрев неудобства, которые доставлял ему лишний вес, сам пришёл сюда, да ещё так быстро, не сулил ничего хорошего.
Взрослые принялись что-то горячо обсуждать и спорить, но я их не слушала. Я смотрела на Дэна, пытаясь мысленно докричаться до него, и сказать о том, как я виновата, и как мне жаль. Он тоже глядел на меня, и от его взгляда хотелось зажмуриться, потому что в нём не было ни злости, ни обвинения, зато была жалость и бесконечная печаль – Дэн прощался со мной.
