– И еще решительность, – говорит Юля.
Ей скоро за тридцать. Она – красавица! Ну, прям, вся из себя… Картинка!
Когда она принимает решение, она всегда чересчур тщательно рассматривает левую ладонь с выпростанными донельзя своими милыми пальчиками. Словно вычитывает на этой ладони приказ, выискивая в линиях любви и судьбы и в линии жизни оправдание своей решительности. Будто там белым по черному так и написано: «Сегодня, сейчас!».
– Да, – соглашаюсь я, – и решимость. Сомневающийся ведь подобен морской волне.
То что я делал все эти годы, надо сказать, не покладая ни рук, ни ног, строил, строил… Строил, надо это тоже признать, с ее креативным участием и щедрой помощью, теперь ее не совсем устраивает.
Пирамида!..
То что я придумал, все мы придумали, ее «Геометрия Совершенства» и ее «Манифест», то, что все вместе мы сотворили на этой Земле и по ее, Юлиным, наброскам и чертежам, стало привычном, день ото дня превращаясь в рутину, камни, щебень, цемент, песок, деньги, деньги, молитвы и мантры, уговоры и просьбы, приказания и приказы…
И деньги… Шуршащие банкноты… Или звенящие монеты…
От этого не отмахнешься! Да и придумывать – ее дар!
Победы и разочарования… А как же! И разочарования! И разочарования в большей части наших усилий, предприятий и телодвижений… Собственно, жизнь людей, идущих к какой-то высокой цели, которую никто не только не может ясно для себя сформулировать, но даже представить.
Привычным, но еще не прекрасным! И коль скоро мне выпало превратить все это уже такое привычное в то прекрасное, я просто не имею права сиднем сидеть, сложив руки на животе. Ведь там, в вечности каждого из нас спросят сурово: как, как ты распорядился своим даром?
Кроме нас в номере никого нет.
Время от времени Юля раскрывает свою ладонь и заглядывает в нее, словно в маршрутный лист: куда дальше?
Дальше некуда!
Никаких других движений!
– Сядь, – предлагаю я.
Она стоит у открытого окна.
– Присаживайся, – говорю я и подношу ей стул.
Двадцать седьмой этаж!
Я вижу, что она готова даже выпрыгнуть из окна, чтобы лететь в свою…
Меня знобит. Я готов ее…
Не знаю, как она представляет себе наше будущее.
Ее желание (летать!) я мысленно отвергаю. И лихорадочно ищу возможность удовлетворить хоть какую-то его часть.
– Хорошо, – говорю я, – будь по-твоему. Завтра…
– Что?!. Что завтра?! – взрывается Юля.
Нужно видеть ее глаза!
(Жора бы сказал: «Air de reine!» (Царственный взор!»).
Я сажусь на принесенный мною стул, чтобы устоять перед этим взглядом.
К счастью ладонь ей уже не нужна.
– Через час, – произношу я как можно более равнодушно, – мы вылетаем, и уже завтра ты будешь…
– Язналаязналаятакизналая…
Я знал, что она давно знает, что лучшим подарком ко дню своего рождения для нее является путешествие в очередную страну ее мечт и грёз. Прошлый раз это был Кипр. Или Крит? Кипр! Точно Кипр, родина ее детства.
Или Корсика?..
Голова кругом от этих… От этого…
Какие там сборы? Купальник, расческа, то, сё… Ей даже зеркальце не понадобится, говорит она.
Слушай, – вдруг спрашивает моя Юленька, – а кто такая эта твоя Фарида, которую ты то и дело называешь своей Фалюсенькой?
Я как раз звоню по телефону (делаю только вид), поэтому могу и не отвечать.
У нее уже были такие подарки: Аляска, Тибет, Джомолунгма… Пик Кеш, Мертвое море… На Кипре она, наконец, поведала мне историю своей первой любви… Коротко, вкратце и кротко… Несколько тихих беззащитных фраз. Мое воображение раздуло эту историю в пышущего жаром слона. В мамонта! Да, в мамонта! Вот с такими бивнями!
Я даже взревновал тогда Юлю к этому парню. Потом каялся, клялся…
Я до сих пор не уверен, что Кипр ее родина. Родина там, однажды призналась Юля, где тебя всегда ждут.
Теперь ее ждала, да-да, новая родина.
– Я так и знала, – говорит Юля, встав на цыпочки, чтобы своими губами дотянуться до моей щеки, – спасибо, милый. Я уже даже вещи сложила, вот…
Теперь она добывает из шкафа свою сумочку, которую я ей привез из какой-то африканской страны. Кожа крокодилья, ручная работа. Она бы никогда на это не согласилась – принять мой подарок – если бы не была уверена, что ради нее погиб этот крокодил. Да нет же, уверял я ее, жив твой крокодил, кожа искусственная, ей и цена-то всего-ничего, крокодил же твой стоит бешеных денег.
– Вот, – говорит она, – видишь…
Я вижу только блеск ее глаз. В уголках уже вызрели бусинки слёз, которые вот-вот рухнут переполненной Ниагарой…
– Я только губы подкрашу, – говорит она.
Я готов ее укусить!
Я держу в руках туристический справочник, читаю: «Государство расположено в юго-западной части Тихого океана, занимающее архипелаг Новые Гебриды, в состав которого входит около 80 гористых островов вулканического происхождения. Самая высокая вершина – Табвемасана, 1879 м. На большинстве островов есть реки, питаемые дождями.
Название страны в переводе с местного языка переводится как «навсегда на нашей земле».
– Навсегда, – произношу я, – правда, здорово?
– Правда, – говорит Юля. В 1879 году родился мой прадед! Надо же!..
Жить, слившись душой и телом с природой, – еще одна из ее заветных мечт.
Я бы осталась жить на этом острове, – говорит она, – но знаешь…
Остров Эфате на берегу залива Меле… Она без ума не только от аромата кофе, но и от запаха копры!
Нетронутый рай Океании!
Я же, во имя этой её неписаной религии, которую она вот уже третий год исповедует, готов на любую жертву!
Или пятый…
– Ты же знаешь, что здесь живут самые счастливые люди на Земле.
Об этом я ей рассказывал раз семь или восемь. Да сто тысяч раз!
– Брось, – говорю я, – этого не может быть!
– Ты мне так и не ответил, – говорит Юля.
– Что, – спрашиваю я, – ах, это? Конечно, конечно! Ну да! Обязательно купим!
Юля мечтает приобрести на Суматре какие-то пряности, какие-то корни или травы, которых нигде в мире не сыщешь – составные части рецепта молодости. Но спрашивает она не об этом, я-то знаю: о Фариде! Поэтому и прячусь за новый вопрос:
– Тебе не кажется, что этот принц чересчур любопытен?
Столица – Порт-Вила, население – 200 тысяч. Это всего два-три наших футбольных стадиона. Плотность, правда, всего 16 человек на квадратный километр. Тут локоть соседа не упирается тебе в бок. Да и не докричишься…
