– Да, горы прекрасны, – согласился звезда джанги. – Я и сам их люблю; недаром же выбрал Туманный хребет местом своего последнего успокоения. Кстати сказать, мы сейчас не так уж далеко от тех мест, правда, немного западнее.
– Ну? – заинтересовался Иннот. – Так, может быть, ты подскажешь мне что-нибудь про дальнейший путь?
– Пират всё сказал правильно – это ещё отнюдь не самые высокие горы; дальше пойдут настоящие гиганты. Кстати, ты чувствуешь некое искривление магнитных линий впереди?
– Нет, – удивился Иннот. – Ничего такого я не замечал.
– А ты обрати внимание. Сейчас это почти незаметно, но дальше, вероятно, будет усиливаться – судя по всему, ты направляешься прямо к центру этой аномалии.
– Это может быть скоплением минералов под скалами, – пожал плечами Иннот. – Ты же знаешь, железистые руды обладают такими свойствами.
– Поживём – увидим, короче говоря… Не хочешь перекусить чего-нибудь?
– С удовольствием, – каюкер ухмыльнулся. Кумарозо взял аккорд на своём банджо, и перед Иннотом появилась глубокая стеклянная тарелка, полная нежнейшего картофельного пюре. С десяток маленьких тугих сосисочек торчали по краю; а между ними лежали кружочки редиски и свежего огурца, посыпанные солью. Каюкер гулко сглотнул слюну.
– Я ведь знаю, что пища здесь – всего лишь фантом. И если я съем её, то настоящего насыщения не наступит. Но если я этого не сделаю, – тут Иннот скосил глаза на руку, и в ней тотчас появилась изящная серебряная вилка, – то поутру буду чувствовать себя несчастным, и весь день мои мысли будут заняты только сосисками с пюре. И это несмотря на то, что голод мне ближайшее время отнюдь не грозит. Почему?!
– Самообман! – развёл руками музыкант. – Мы слишком часто обманываем себя; по существу, вся жизнь – это огромный холм из таких вот маленьких обманчиков.
– А почему нельзя обойтись без них, видеть и ощущать всё как есть?
– Неуютно, – передёрнул плечами Кумарозо. – Вот, например, ты стараешься не злоупотреблять своим «энергетическим видением»; и правильно делаешь – тут недалеко до того, чтобы окружающие начали считать тебя тронутым. А ведь ты по роду своей работы часто сталкиваешься с неведомым; тебе гораздо легче перенести его близость. Что уж говорить об обычных людях! Между прочим, к пюре с сосисками идеально подходит чуть присоленный томатный сок.
– Спасибо… – В другой руке Иннота возник стакан. – А то я никак не мог решить, чем запивать.
– У каждого блюда должна быть своя запивашка, – наставительно сообщил Кумарозо. – Во всяком случае, у каждого любимого блюда. Я это давно понял. Например, к жаренной соломкой картошке лучше всего подходит молоко…
– Топлёное, жирненькое, холодненькое! – подхватил Иннот. – Или стакан сливок!
– Только не самых жирных. Жирные сливки вообще вещь довольно тяжелая; я предпочитаю сбивать их с сахаром и поливать клубнику или кусочки киви.
– Ну, клубника со сливками – это классика! А что порекомендуешь к грибам?
– Яблочный сидр. Опять-таки идеальное сочетание.
– Умр… Грм… – Иннот истово кивал, с бешеной скоростью поглощая пюре.
Когда тарелка была полностью опустошена, он откинулся на спинку стула и расплылся в блаженной улыбке.
– Замечательно… А то какую иногда случается лопать экзотику в джунглях! Большинство моих городских знакомых билось бы в судорогах при виде того, чем мне приходится питаться наяву. Беда только, что пищи мало; я вынужден тратить драгоценную энергию на поддержание сил, а ведь она, скорее всего, понадобится мне для каюкинга!
– Ждёшь неприятностей?
– А как же! – усмехнулся Иннот. – Без этого не обойдётся; такова уж, видно, моя планида.
Кумарозо задумчиво сощурился и сотворил гигантский «косяк».
– Интересно будет посмотреть.
– Посмотреть?!
– Ну да. Я разве не говорил тебе, что мы можем наблюдать за происходящим, так сказать, снаружи?
– Вроде бы нет… И часто вы так развлекаетесь?
– Не слишком; но иногда действительно бывает очень интересно. Например, во время твоего поединка с Подметалой мы все толпились у экранчика, как футбольные болельщики в добрые старые времена.
– У экранчика? – поднял бровь Иннот. – И за кого же вы болели?
– За тебя, естественно, все до единого! А ты как думаешь?!
– Ну да, ну да… Значит, вы можете видеть то, что вижу я, на телеэкране?
– Вообще-то мы можем видеть это и непосредственно, как бы своими глазами, но через экранчик уютнее. Хочешь, покажу?
– Конечно! Послушай, так, получается, за мной время от времени кто-то из вас подглядывает? Мне это как-то…
– Во-первых, не подглядывает, а приглядывает. Во-вторых, не всё время, а только когда требуется.
– А как вы узнаёте, когда требуется?
– Просто чувствуем. Понимаешь, всё-таки мы все – это на самом деле один человек. Поэтому, если ты оказываешься в затруднительной ситуации, с которой твоя личность может не справиться, на помощь приходит кто-нибудь из нас. Да что долго ходить за примером – помнишь, два дня назад ты с удовольствием слопал колонию жёлтых грибов?
– Которые похожи на маленькие кораллы? Да, они довольно вкусные…
– А откуда ты узнал, что они съедобны?
– Ну… – Иннот задумался. – Просто я это знал, и всё. Наверное, когда-то уже доводилось собирать такие, вот и отложилось в памяти.
– Верно, отложилось. Только не в твоей, а в памяти профессора Эксклибо. Это тот самый, что является моим, так сказать, «папой». Он как раз был специалистом по флоре и фауне Леса. Поэтому, когда тебе понадобилась эта информация, ты моментально её получил, даже не задумываясь об источнике этого знания.
– Тогда сколько же из того, что я знаю, принадлежит действительно мне?
– Тебе принадлежит ВСЁ. Всё, понимаешь? Постарайся понять, старина: все мы – это один и тот же человек.
Иннот усмехнулся и помотал головой:
– Но я – это я! Я нисколько не чувствую себя, например, тобой.
– Оно и к лучшему, – лукаво подмигнул Кумарозо. – Так интереснее общаться. Иначе что это был бы за разговор, если бы ты знал ответы на все вопросы заранее? Да и одиночество тебе не грозит – ведь стоит лишь закрыть глаза, как ты оказываешься в компании хороших приятелей! А вот, кстати, и телевизор.
Они оказались в гостиной – той самой, где Иннот впервые познакомился с остальными персонажиками. Сейчас здесь было пусто. Уютно поскрипывал паркет; высокие, под потолок, шкафы поблёскивали стёклами дверец, потёртые кожаные кресла, казалось, приглашали предаться неторопливой беседе. В углу, на журнальном столике, Иннот увидел некую древнюю конструкцию – лакированный фанерный ящик с крохотным, в две ладони, экраном и эбонитовой рукояткой включения и громкости. Перед экраном на бронзовом шарнире была укреплена залитая водой стеклянная линза для увеличения изображения.
