У меня были замечательные друзья, а чем я им отплатила? Я пользовалась добротой Иззи и вертела ею, а потом оскорбила Джоша. Нашу с Иззи дружбу будет очень трудно восстановить. И чтобы сохранить эту дружбу, я должна научиться честным и справедливым отношениям.
Джоша, своего лучшего друга, я потеряла навсегда. Трудно представить, что кто-то из нас сможет забыть то, что произошло. Слишком сильно задета его гордость. И слишком стыдно мне.
На работе я с детским безрассудством пользовалась своей властью. Меня опьяняли и слепили успехи, рейтинги, растущие рекламные доходы, и я не видела, сколько зла несет людям моя программа. Сейчас я заставляю себя анализировать все события: от женщины, рыдавшей у нашей регистратуры перед Рождеством, до шелковой фермы, которую вынуждены были закрыть из-за того, что сильно упал экспорт.
Сколько же жизней я поломала ради «Секс с экс»! Разве можно было вторгаться самой и позволять другим вмешиваться в жизнь любящих людей? Могли бы эти люди остаться вместе, если бы не мое вмешательство? И если да, то всегда ли это кончается плохо, как я думала прежде? А еще было нечестно давить на эмоции людей незадолго до свадьбы. К тому же это была не просто игра и не только шоу. Теперь-то я понимаю, что «Секс с экс» было просто изощренным способом доказать, что мой отец скорее правило, чем исключение.
Я гордилась своей независимостью и не имела понятия, что такое одиночество.
Как больно. Встаю и хожу по кухне, пытаясь хоть на время забыть этот ужасный список.
Наливаю себе немного «Эвиан» и прижимаю ко лбу холодный стакан. Боль вроде бы проходит, но, кажется, я веду себя вроде стюардессы, которая за секунду до катастрофы спрашивает пассажира: «Курица или говядина?»
Я снова беру ручку.
Мои бывшие любовники. Я уверена: большинство из них знало, что их ждет. Любовь тут ни при чем. Эти мужчины чаще всего были женаты или имели постоянных подруг. Они хотели потрахаться быстро и без проблем, и я им это позволяла.
Но приходило ли мне в голову, что у них есть жены и подруги? Едва ли. Как часто по моей вине сердца этих женщин разрывались от боли, когда они находили мой номер телефона, записанный на клочке бумаги.
А что, если некоторые из мужчин, особенно одинокие, были удивлены тем, что я им больше не звонила? Что, если они переживали и недоумевали? Может, Иззи права, и мужчины тоже способны испытывать чувства?
Я думаю о Даррене и о Джоше.
Конечно, у них тоже есть чувства.
Мой список превратился в путаную схему из стрелок и кружков, где одно действие связано с другим, как в диаграмме Венна. Если посмотреть, сколько бумаги исписано моими грехами, неудивительно, что Даррен от меня сбежал. Я его просто недостойна.
Но я так раскаиваюсь. Не оттого, что меня преследует пресса, что шоу выставило напоказ мою жизнь, что меня ненавидит вся страна и особенно Даррен. Я раскаиваюсь, потому что делала все не так.
Я недостойна Даррена, но он достоин того, чтобы с ним объясниться. И я разыщу его.
Звонит телефон.
– Это я, – быстро говорит Иззи, чтобы я не подумала, что это Даррен, а не она. Она знает, как я жду его звонка. – Не знала, стоит ли звонить.
– Как я рада, что ты позвонила. – Я и в самом деле безмерно признательна Иззи за то, что она смогла продержаться только два часа. Она разозлилась, но сумела погасить свою ярость. Думаю, это единственная перемена к лучшему после шоу. Иззи не смогла отвернуться от меня тогда, когда она мне нужна. Раз вся Британия отвернулась от меня с презрением, то Иззи просто не приходит в голову отказать мне в поддержке.
– Он звонил?
– Нет.
– Ты думаешь, он позвонит? – Да.
– А зачем?
И тут я начинаю понимать, насколько серьезно мое положение. Если даже Иззи, последний романтик, не верит в то, что это окончится свадьбой, то у меня больше шансов выиграть в лотерею, чем поговорить с Дарреном.
– Я же говорила тебе, что верю ему. Он сделал мне предложение. Даррен не пошел бы на это ради телевидения.
– А я тебе говорю, что он сделал это из мести. Ведь ты с ним жила две недели и все это время прикидывалась, что дорожишь им, а потом смылась. Ни один мужчина не простил бы такое. Это же удар по его самолюбию. Неужели ты думаешь, что после этого он захотел бы к тебе вернуться?
– Я знаю, что он не имеет отношения к шоу. – Стараюсь не сердиться на нее, но пересадка моей личности еще не закончена, и я не могу стерпеть, когда Даррена без конца критикуют. – Слушай, Иззи, а может, тебе спросить Джоша, был ли Даррен замешан в этой провокации? Он должен это знать, – я сделала ударение на местоимение «он». Если переключить гнев Иззи на Джоша, может, тогда она оставит Даррена в покое.
– Тебе очень нужно это знать?
– Иззи, это тебе нужно знать, что Даррен ни при чем. А я и так в этом уверена.
Мы обиженно замолкаем. Я-то могу сердиться подольше, чем Иззи. Но не успеваю досчитать до трех, как она сама идет на примирение.
– Ладно, допустим, ты права, и Даррен не знал, что тебя хотели уничтожить его руками, но почему ты думаешь, что он от тебя скрывается?
– Это же очевидно, Иззи. Он думает, что я его предала.
– Точно.
Иззи слишком откровенна, чтобы притвориться, что не понимает, отчего он мог так подумать. Она его даже не винит.
– Я должна была сказать ему о помолвке!
– И что же теперь делать?
– Хороший вопрос. Мне нужно с ним поговорить, я уже всех обзвонила. Звонила на работу, домой, в пабы. Даже искала его на улице, но все бесполезно. Лондон слишком большой город, а Англия большая страна.
– На самом деле она довольно маленькая…
– Она огромная, когда ищешь того, кто не хочет, чтобы его нашли.
– Он может быть вообще не в Англии, а за границей. Он может быть где угодно.
Интересно, существуют ли в других мирах люди, которые вместо того, чтоб утешить, расстраивают тебя еще больше. Иззи в этом деле просто профессионал.
Я вздыхаю. Она права. Я такая маленькая, ну просто единичка, а мир так велик.
– Иззи, у меня кто-то на другой линии. Потом договорим, хорошо? – Мы обе знаем, что я жду звонка Даррена. И обе знаем, что это не он.
– Ладно. Позвоню тебе вечером, – говорит Иззи.
– Алло, – пищит высокий голос в трубке. Я стараюсь не впасть в отчаяние, потому что голос этот женский, вот только не пойму, чей.
– Линда?
– Да. Привет, Кэс. – Голос у Линды взволнованный и юный. Даже моложе, чем бывают голоса в семнадцать лет.
– Линда, я так рада тебя слышать.
– Правда? Наверное, мне нельзя было тебе звонить.
– Можно. Линда, я понимаю, ты считаешь, все это ужасно. Я поступила отвратительно, но ты должна знать, что я не имею никакого отношения к той передаче про нас с Дарреном. – Я говорю очень быстро, чтобы успеть ей все объяснить. Господи, только бы она не бросила трубку.
