Алекс придвинулся ближе к Элисии. Руки его с мольбой потянулись к ней, и он тихо продолжал:
— Ты не раздумывая бросилась меня спасать, рискуя жизнью, несмотря на недавнюю унизительную сцену в библиотеке. Я задаю себе вопрос: почему? Что, если не любовь, толкнуло тебя на этот поступок? Ты любишь меня, невзирая на все преграды, ты меня любишь! Видно, не все еще потеряно.
Слезы снова навернулись на глаза Элисии. Это не могло быть правдой. Она потрясла головой, стараясь осознать его слова, но все еще плохо соображала сквозь туман опьянения, который не совсем рассеялся. Алекс, внимательно следивший за малейшим ее движением, принял этот жест за отказ и со стоном опустился в атласное кресло. Темная голова горестно упала на грудь, глаза мрачно уставились на ковер под ногами.
— Я люблю тебя, Элисия. Имеет ли это для тебя какое-нибудь значение? Я вел себя как болван и негодяй. С первой же минуты нашей встречи я словно обезумел. Считая себя всегда правым, я ловко использовал тебя для своих целей. А ты была такой беззащитной, такой податливой. Не буду лгать, я влюбился в тебя с первого взгляда. Я никогда не задумывался над значением этого слова. Но я тебя желал, как желает красивую женщину любой пылкий мужчина. Поэтому при первой нашей встрече я ничего не осознал, но с этих пор я стал испытывать беспокойство, хотя всю глубину дальнейших перемен я понял гораздо позже. А тогда я безжалостно воспользовался щекотливым положением, в котором мы оказались, оправдывая себя тем, что ты достойна лучшей участи, чем скитания в Лондоне, и, разумеется, должна быть мне благодарна за изменения в твоей жизни.
Но затем все повернулось самым неожиданным образом. Ты оказалась совсем непохожей на других женщин, с которыми я ранее был связан, ты меня ненавидела. Это само по себе было мне в новинку. И более того, вдруг обнаружилось, что я думаю о тебе, мечтаю о тебе, пока ты не стала моим наваждением. Я повторял себе, что испытываю к тебе только плотское влечение, но даже после того как овладел тобой, продолжал хотеть тебя более чем когда-либо… и не только твое тело. Я ревновал каждую твою мысль, если она была не обо мне. Когда я увидел тебя раненой, там, в рощице под деревьями, я умер тысячу раз, решив, что все кончено. Тогда-то я понял, что люблю тебя безрассудно… беспредельно.
Он поднялся и, подойдя к камину, уставился на огонь.
— Я всегда жил полной жизнью и ни в чем не знал отказа. Теперь я хочу тебя. Я могу тебя заставить, навязать тебе свою волю… принудить жить со мной. Ты находишься в моем доме, где я — полный хозяин. Ты носишь мое имя… И, вполне возможно, уже носишь моего ребенка. Эти узы трудно разорвать. Но я не стану вынуждать тебя ни приходить ко мне, ни оставаться со мной, если ты хочешь жить где-то еще. Я мог бы запереть тебя в этом доме, чтобы одному владеть твоим телом и душой. Я человек жестокий и властный, а еще я ревнивый и эгоистичный муж, не желающий ни с кем тебя делить теперь. Теперь, когда я нашел единственную на свете женщину, которую люблю… А я считал это невозможным.
Но, осознав, что люблю тебя, я кое-что утратил. Я не могу причинить тебе вред или боль, чтобы исполнить свои желания. — Он стоял перед огнем, как бы желая согреться его теплом. Единственным признаком волнения были крепко сжатые кулаки — побелевшие костяшки стиснутых пальцев резко выделялись на фоне загара, Элисия задумчиво улыбнулась. Что верно, то верно: человек он властный и надменный, пожалуй, не жестокий, просто привыкший все подчинять собственным желаниям. Гордый, царственный аристократ. Но она его любила. Ее улыбка сделалась ослепительной, зеленые глаза засияли, заискрились: она поверила в его любовь.
Полено упало в камине, искры взлетели и рассыпались, когда оно улеглось на новом месте. Элисия шевельнулась, ее оцепенение развеялось треском пламени. Чары, державшие ее в плену, сотканные его волшебными словами, растаяли, и она шагнула к нему… К мужчине, которого любила.
Алекс почувствовал, как нежные руки обвились вокруг его талии: Элисия прильнула к его широкой спине, прижимая к себе, словно боялась потерять. Она торопилась ответить на его слова любви. Он ощутил волну жара, прокатившегося по его телу, вызванную совсем не близостью пылающего камина. Она потерлась щекой о его плечо, но он оставался неподвижен, давая ей возможность сделать первый шаг.
— Алекс. — Голос ее мягко прозвучал у него под ухом, как довольное мурлыканье. Она ластилась к нему как кошечка. — Мне здесь нравится, милорд. По правде говоря, я с удовольствием возьму на себя роль хозяйки поместья. А как же мне сохранить остроту ума, если я не буду оттачивать его на таком упрямом, надменном, невыносимом… и горячо любимом муже? — проворковала она.
Элисия почувствовала, как плечи Алекса дрогнули, услышала его раскатистый смех, от которого содрогнулось все его тело. Он схватил ее руки и разомкнул их. Мгновенно обернувшись, он крепко прижал любимую к своей груди.
— Ах, миледи! Где найдется другая такая, как ты? — Он не смог удержать счастливого смеха. — Ты слышала предание об удаче Тривейнов? Говорят, у меня заключен союз с дьяволом. Теперь этот слух только подтвердится. Кто усомнится в нем, увидев мою зеленоглазую ведьму-жену, которая всех нас опутала своими чарами? Но, — предостерегающе добавил он, — только я буду ее хозяином, только мне будут принадлежать ее медвяные поцелуи. Несомненно, у наших детей будут рога и хвосты, но мы принадлежим друг другу, как ни одна женщина, ни один мужчина нигде и никогда.
Алекс еще крепче стиснул жену в объятиях.
— Дайте мне, миледи, еще раз услышать, что вы меня любите, — пророкотал он, покусывая мочку нежного ушка. — Меня никогда не насытят эти слова.
— Разве не предпочтете вы, милорд, чтобы я показала, как сильно вас люблю? — осведомилась Элисия, поднимая на него невинные зеленые глаза. — А может, вам больше нравится слушать об этом? Тогда я стану рассказывать о моей любви к вам.
Алекс улыбнулся уголком рта, золотые глаза его сияли счастьем.
— Вы играете моими чувствами, миледи? Тогда принимайте последствия этой игры, потому что я испытываю страшный голод, утолить который будет не так-то легко.
Он ласкал нежное лицо Элисии, пока его жадный рот не нашел ее полуоткрытые губы и не приник к ним пылко и страстно. Элисия обвила шею Алекса руками и прильнула к нему, упиваясь его сладостным натиском, с наслаждением чувствуя руки любимого на своем теле.
Он оторвался от нее на миг и посмотрел в потемневшие от пробужденной им страсти зеленые глаза с отяжелевшими веками. Они не уступали ему по силе желания.
— Так как, миледи? Не слишком высока цена? — осведомился он, и глаза его сверкнули дьявольским блеском.
— Цена не может быть слишком высокой, если дело того стоит, милорд, — прошептала Элисия, маня его взглядом, полным ответного огня.
