— Как вам удалось справиться с драконом? — спросила Кендра.
Пэттон пожал плечами:
— У меня много талантов; в числе прочих я умею и укрощать драконов. Я, конечно, далеко не самый способный укротитель — точнее, мои способности находятся на начальном уровне, — но мне, как правило, удается побеседовать с драконом, не впав в ступор. Артефакт в «Потерянной месе» охранял коварный дракон по имени Рантикус, прогнивший до мозга костей.
— Его скелет теперь хранится в тамошнем музее, — вспомнила Кендра.
— Совершенно верно. Под Разноцветной горой множество пещер, которые соединяются запутанными ходами. Мне стало известно о том, что отряд гоблинов нашел дорогу в логово Рантикуса. Гоблины боготворили дракона и пользовались тайным проходом, чтобы приносить ему дань — главным образом пищу. Убить дракона — задача не из легких; она больше по плечу мудрецам, чем воинам. Но одно редкое растение, называемое «дочь отчаяния», выделяет сильный яд, известный как «драконья смерть». «Драконья смерть» — единственный яд, способный отравить дракона. Найти нужное растение и получить яд — само по себе сложная задача. Как только все было готово, я переоделся гоблином и принес Рантикусу убитого быка, напичканного ядом.
— Разве Рантикус его не учуял? — спросил Сет.
— «Драконья смерть» не имеет запаха. Иначе яд ни за что не подействовал бы на дракона. А я хорошо замаскировался, даже гоблинскую кожу натянул поверх своей собственной.
— Значит, вы все же его отравили? — воскликнул Сет. — Ничего себе! Убили дракона!
— Наверное, сейчас уже можно признаться… да. Но при жизни мне не хотелось, чтобы об этом судачили.
— Некоторые сплетни о себе ты распускал сам, — напомнила Лина.
Пэттон склонил голову и поправил воротник.
— Особенно гордиться тут нечем. Итак, я устранил Рантикуса и победил стражей артефакта — целый отряд рыцарей-призраков. Ту битву я вряд ли когда-нибудь забуду. Чтобы отвести от себя подозрения, я решил поместить в пещеру другого стража. Когда другие дела привели меня в Вюрмруст, одно из драконьих святилищ, я украл драконье яйцо и привез его в «Потерянную месу». Вылупившейся драконихе я дал имя Чализ; пока малышка росла, я присматривал за ней. Вскоре ее нашли гоблины, и моя помощь больше не требовалась. Несколько лет спустя я отдал кости Рантикуса в музей.
— А других драконов вы убивали? — с жаром поинтересовался Сет.
— Убивать драконов не всегда хорошо, — серьезно ответил Пэттон. — Драконы больше других магических созданий напоминают людей. У них чрезвычайно развито чувство собственного достоинства. Есть среди них хорошие, есть плохие, есть ни то ни се. Двух одинаковых драконов вы не найдете, да и похожих среди них очень мало.
— И ни одному дракону не нравится, когда кто-то не из их числа убивает их сородича, — сказала Лина. — Почти все считают убийство дракона непростительным преступлением. Вот почему я потребовала, чтобы Пэттон не признавался в убийстве драконов.
Сет ткнул в Лину пальцем:
— Вы сказали «драконов»! Как будто он убил не одного…
— Сейчас не время распространяться о приключениях, не связанных с теперешними событиями, — заметил Пэттон. — Зато я охотно восполню другие бреши в ваших знаниях. Например, мне многое известно об Эфире. Гораздо больше, чем хотелось бы… — Он опустил глаза, на скулах у него заходили желваки. — Ее трагическую историю я никогда никому не рассказывал. Но по-моему, время настало.
— Ты часто повторял, что когда-нибудь я все узнаю, — вспомнила Лина. — Ты это имел в виду?
— Да, наверное, — ответил Пэттон, скрещивая руки на груди. — Давным-давно «Дивным» управлял мой дядя Маршал Берджесс. Официально он никогда не был хранителем — мой гордый дедушка, его отец, сохранил титул за собой, но всю ответственность передал Маршалу. Тот управлялся с делами замечательно. Маршал не был воином, зато обладал навыками искусного дипломата и прирожденного наставника. У него была единственная слабость — женщины. Он, несомненно, обладал даром притягивать их, но, добившись очередной победы, не успокаивался, а тут же снова устремлялся на охоту. Маршал стал виновником многочисленных скандалов. Он пережил три развода. А потом вдруг увлекся одной гамадриадой… В «Дивном» обитают три вида нимф, но избранница дядюшки была самой красивой, самой живой, самой игривой из всех. Она всегда смеялась, всегда играла или пела. Однажды она привлекла его внимание, и Маршал потерял покой и принялся ее осаждать. Не знаю ни одной женщины, способной устоять против него. Жизнерадостная гамадриада не стала исключением. Ухаживания были краткими и страстными. Выслушав пылкие признания в вечной верности, она отвергла деревья и вышла за него замуж… Не верю, что Маршал намеренно собирался предать ее. Я убежден: он искренне верил в то, что в конце концов остепенится, что, получив в жены гамадриаду, наконец успокоится. Но привычки оказались сильнее его; вскоре страсть ослабела… Бывшая гамадриада в самом деле была замечательной женщиной, достойной любящего ее спутника жизни. Мы с ней очень подружились; она многому меня научила. Более того, не без ее участия меня поразили феи… К сожалению, наше родство оказалось недолгим. Через несколько месяцев их брак распался. Гамадриада была безутешна. Она отказалась от бессмертия — и ради чего?! Измена мужа поразила ее до мозга костей. Предательство погубило ее. Она бросила Маршала и исчезла. Я повсюду искал ее, но не мог найти. Прошли годы, и наконец мне по крупицам удалось воссоздать историю Эфиры.
— Женщина-призрак — ваша тетка?! — вскричал Сет.
— Теперь я понимаю, почему ты никогда о ней не рассказывал, — с грустью заметила Лина.
— Эфира была одержима одной-единственной мыслью: как снова стать гамадриадой, — продолжал Пэттон. — Все говорили ей, что возвращение к прежнему состоянию невозможно, но она никого не слушала. Ей непременно хотелось отомстить за предательство, расквитаться за несправедливость. В отчаянии она даже развязала один из узлов Мюриэль Таггерт. Позже она навестила болотную ведьму, которая направила ее к Курисоку. Именно демон в конце концов заключил с Эфирой сделку: он обещал помочь ей снова обрести бессмертие… Чтобы понять, что случилось потом, вы должны осознать, что жизнь гамадриады неразрывно связана с одним конкретным деревом. Когда дерево умирает, гамадриада умирает вместе с ним. Чтобы этого не произошло, она должна сохранить связь с семенем этого дерева и возродиться в новом ростке. Поскольку деревья дают семена, из которых прорастают саженцы, гамадриады практически бессмертны. Но дерево гамадриады — не только ее сила, но и слабость; оно — тайна, которую гамадриада должна ревностно оберегать… Став смертной, Эфира утратила связь со своим деревом. Как известно, почти любое колдовство имеет обратную силу. Эфира по-прежнему помнила, где находится ее дерево. По приказу Курисока она срубила свое бывшее дерево собственными руками, сожгла его, а последнее семечко принесла демону… Связь между Эфирой и ее деревом разорвалась, но ее восстановили. Воспользовавшись своей силой, Курисок вошел в семя, а через семя — в Эфиру. Таким образом, ее связь с деревом вроде бы восстановилась…
