— И что тогда с ними происходит? — спросил Паскаль Блез.
— В обычных условиях — ничего, поскольку эти призраки подобны едва тлеющим уголькам, переносимым ураганом, но если появляется нечто, способное их объединить, направить их энергию в общее русло, то они обретают возможность влиять на мир живых. И даже тогда они, как правило, остаются не более чем недолговечными фантомами, но сила, приведшая их в мир, становится сильнее с каждой секундой.
— Так вот кем были чудовища, убившие Мезиру? — спросил Дарон Нисато. — Разгневанными мертвецами?
— Нет, это сделали создания из плоти и крови, — ответил ему Уриил. — Мы повстречали их во время своего путешествия и искали для них новый дом. Когда-то они были обычными человеческими детьми, но их изуродовали Губительные Силы, превратив в… — капитан замолчал, не в силах подобрать подходящее слово.
— Монстров, — подсказал Нисато.
— Нет, не монстров, — возразил Уриил. — Они остались чисты. Но души мертвых овладели их телами. То, что происходит, не их вина.
Лито Барбаден вновь засмеялся.
— Так значит, вы, капитан Вентрис, утверждаете, что притащили этих тварей с собой на Салинас? Это признание дорогого стоит. Стало быть, смерть «Клекочущих орлов», полковника Каин и Мезиры Бардгил — ваша вина.
— Нет, губернатор, — ледяным тоном ответил ему Уриил. — Их смерть лежит на вашей совести. Бескожие вполне могли мирно прожить в каком-нибудь тихом и безопасном месте, если бы вы не учинили весь этот ужас в Хатуриане. И теперь они всего лишь пешки в кровавой игре, начатой вашими жертвами.
— И что хуже всего, она вполне может закончиться гибелью всей планеты, — добавил Леодегарий.
Поток взаимных оскорблений внезапно прервался.
— Гибелью? — переспросил Касуабан. — Но, заклинаю вас именем Императора, скажите почему?
— Чем большую силу набирают мертвецы, тем сильнее они притягивают к себе энергии варпа, расшатывая те преграды, что препятствуют имматериуму захлестнуть ваш мир. Если нам в самом скором времени не удастся положить всему этому конец, стены рухнут, и целый сектор превратится во врата Хаоса. Впрочем, я уничтожу эту планету раньше и не допущу такого исхода.
В комнате повисло тяжелое молчание; все обдумывали размах нависшей над ними угрозы.
— И как же мы их остановим? — спросил Уриил.
— Необходимо найти то, что удерживает здесь призраков, и уничтожить, — ответил Леодегарий.
— А что их может держать? — поинтересовался Тогандис.
Поскольку Серый Рыцарь не дал незамедлительного ответа, Барбаден произнес:
— Вы этого не знаете, верно?
— Нет, я не знаю, но вот один из вас — знает.
— Один из нас? — переспросил Уриил. — Но кто?
— Опять же, это мне неведомо, но карты неспроста привели вас сюда, — отозвался Леодегарий. — Энергии этих духов должны были найти что-то вроде фокальной точки, позволившей им материализоваться. Быть может, кого-то, обладающего псайкерскими способностями и в достаточной мере исполненного гнева, чтобы привлечь столь чудовищные силы.
Вновь воцарилось молчание, но затем Паскаль Блез произнес:
— Я знаю, кто это.
— Кто? — потребовал Леодегарий. — Скажи нам.
— Сильван Тайер.
— Чепуха, — отрезал Барбаден. — Этот скудоумный ублюдок давно мертв. Фалькаты расправились и с ним, и с его подлой бандой сразу после Хатуриана.
Серж Касуабана покачал головой.
— Нет, Лито, — произнес он. — Тайер жив. То, что от него осталось, на данный момент подключено к машинам в Палатах Провидения, хотя, конечно, назвать подобное существование жизнью сложновато.
— Так ты знал, что Тайер не погиб, и скрывал это от меня?! — взорвался Барбаден.
— Именно так, — признал Касуабан. — Это часть моего покаяния за то, что я совершил. Он был человеком, который оказался на грани жизни и смерти из-за моей трусости.
Леодегарий вмешался в их спор, развернув Сержа Касуабана к себе лицом:
— Кто этот Сильван Тайер? Расскажите о нем.
— А что вы хотите услышать?
— Вы сказали: «То, что от него осталось». Что вы под этим подразумевали?
— Только то, что Фалькаты с большой основательностью подходят к своей работе; они полагали, что убили его, поскольку им это и в самом деле почти удалось. Когда Блез доставил его ко мне, я вначале решил, что этот человек уже мертв, но он цеплялся за жизнь, отказываясь признавать поражение. Почти девяносто процентов его тела покрывали ожоги, он потерял обе ноги и руку. Пламя съело его глаза, он утратил способность говорить. Полагаю, он еще может слышать, хотя утверждать этого не могу. За него дышит машина, его кормит машина, и она же помогает ему избавиться от испражнений. Как я уже говорил, жизнью это можно назвать весьма условно.
— О Император, человечнее было бы позволить ему умереть! — воскликнул Пазаний.
— Знаю, — произнес Касуабан дрожащим, готовым сорваться голосом, — только я не смог. После всей этой бойни в Хатуриане я поддерживал себя в здравом рассудке только тем, что постоянно убеждал себя: я никого не убил, не сделал ни выстрела. И если бы я организовал для Тайера эвтаназию или же просто позволил ему отойти в мир иной, то был бы ничем не лучше тех, кто спалил Хатуриан.
— Если кто и может держать в себе искомую нами ненависть, так это человек, чья семья была уничтожена в Хатуриане, — кивнул Леодегарий. — Быть узником собственного разрушенного тела… что ж, это вполне могло стать катализатором, активировавшим латентные псайкерские способности.
Леодегарий крепко стиснул в ладонях плечи Касуабана.
— Так вы говорите, Сильван Тайер лежит в Палатах Провидения?
— Да, — ответил медикае.
— Ведите нас туда, — велел Серый Рыцарь, — пока не стало слишком поздно.
Глава девятнадцатая
«Лэндрейдер» громко завывал мотором и насквозь провонял едким, но все равно показавшимся Уриилу родным запахом топлива. Капитан был облачен в позаимствованную броню и ехал на битву в одной из самых мощных машин, имевшихся в распоряжении Космического Десанта, — очередной явственный намек на то, что вынужденное изгнание подошло к концу.
Рядом сидел Пазаний, всецело сосредоточившись на пикт-планшете, на который сейчас было выведено дрожащее изображение территорий вокруг «Лэндрейдера». Напротив него расположилась пятерка Серых Рыцарей в начищенных до металлического блеска серебряных доспехах.
Возле передней штурмовой рампы стоял Леодегарий, вновь переодевшийся в свою колоссальную терминаторскую броню. Командир Серых Рыцарей прочно сжимал в массивном кулаке древко длинной алебарды. Вместо обычного штурмового болтера в одну его латную перчатку было вмонтировано нечто, что, как поведал сам Леодегарий, являлось пси-пушкой. Это оружие стреляло не разрывными болтами, но уничтожало врага сгустками священного пламени, имеющими чистый серебряный цвет, столь ненавистный демоническим и противоестественным созданиям.
