Это была одна из тех Челтенхемских скачек, когда ни повороты, ни барьеры не разорвали линию мчащихся к финишу лошадей. Все девять участников проходили препятствия плотной группой, ни один не сошел с дистанции, голос комментатора тонул в реве толпы на трибунах. Гольден-Мальт вышел на последнюю прямую четвертым, почти вплотную держась за третьим участником стипль-чеза, и, чуть наддав, обошел его, потом второго участника и догнал лидера.
Эмили опустила бинокль и наблюдала за финишем, затаив дыхание.
Сам что-то кричал во всю мощь своих легких и глотки. Моя мать прижала руки к сердцу. — Ну же, ну, родной, еще немного, — бормотала рядом со мной Пэтси.
Финиш три лошади пересекли одновременно.
Никто не взялся бы определить на глаз, какая из них опередила других. Все, кто был в ложе спонсоров, спустились туда, где расседлывали лошадей, занявших три первых места. Никто из нас не мог скрыть перед объективом фотокамеры волнение, которое мы испытывали, ожидая, кого же объявят победителем.
Наконец, лишенный каких бы то ни было эмоций голос комментатора объявил:
— Первым пересек линию финиша номер пятый.
Номер пятый — Гольден-Мальт!
Объятия, поцелуи, сияющие, как звезды, глаза Эмили, радостно улыбающаяся мне Пэтси, и в этой искренней, да-да, искренней улыбке — ни грамма яда!
Пэтси предложила, чтобы трофей был вручен владельцу победителя моей матерью как супругой Айвэна. И во время церемонии награждения моя мать подарила копию «Золотого кубка короля Альфреда» Эмили. Вспышки фотокамер, одобрительные возгласы, аплодисменты...
Айвэн был бы доволен...
* * *
Мы с матерью после ужина читали в газетах поздравления с успехом в Челтенхеме, как вдруг позвонил дядя Роберт, весь кипящий от возмущения.
— Только что со мной говорил по телефону Джед. Он в ярости. Эти археологи, эти музейные крысы с кирками и лопатами нагрянули к тебе в горы и все перерыли там со своими детекторами. Ищут некий металлический предмет. Ты понял? Джед сказал им, что они нарушают право владения, но им хоть бы что! Они не собираются уходить оттуда, и Зоя Ланг тоже там, Джед говорит, у нее глаза так и горят жаждой битвы. Тоже мне крестоносец сыскался! Слушай, Ал, бросай все дела, что бы ты сейчас ни делал.
— Джед не сказал вам — сейчас они тоже все еще там?
— Ясное дело, сказал. Они не собираются уходить оттуда, намерены перерыть все вокруг хижины. Джед умолял меня сейчас же вылететь туда.
— Вы хотите, чтобы и я летел вместе с вами?
— Ну да! — взревел дядя Роберт. — Утром встретишь меня в Хитроу, терминал один. И как можно скорей.
Я объяснил матери, что должен ехать к себе. Она погрустнела и просила меня хотя бы доесть ломтик жареного хлеба.
Засмеявшись, я обнял ее и заказал такси, которое должно было в воскресенье утром доставить меня в Хитроу.
Сам встретил меня в назначенном месте, и мы прилетели с ним в Эдинбург, где нас ждал пилот вертолета, тот самый, что уже садился на плато возле моей хижины.
Наше прибытие встревожило целую толпу каких-то людей. Они бросились врассыпную, как муравьи, которых опрыскивают инсектицидом. Когда винт вертолета остановился, муравьи вернулись обратно, ведомые Джедом. А за спиной у Джеда, наступая ему на пятки, шла доктор Зоя Ланг.
— Как вы посмели? — загремел Сам, сердито глядя на фанатичную старушку.
Доктор Зоя Ланг выпрямилась, добавив несколько дюймов к своей небольшой фигурке.
— Эта хижина, — твердо сказала она, — была передана в собственность нации вместе с замком. — Вовсе нет, — громогласно заявил дядя Роберт. — Она относится к моим личным апартаментам.
У Джеда, державшегося чуть позади Зои Ланг и Самого, при слове «апартаменты» поползли кверху брови.
Суд, конечно, разберется, чья эта хижина, подумал я, а пока что эти землекопы устроили здесь почти такой же бедлам, как и четверо моих бандитов. Нарыли повсюду ям, и возле каждой ямы валяется груда пустых жестянок и прочего металлического хлама.
В развалившейся части хижины, где стояли ведра для мусора и небольшая печь, пол был разворочен на глубину три фута, а сама печь лежала, поваленная на бок. В том конце, где я обычно ставил машину, земля тоже была более или менее разрыта, и под ней обнаружились старые гаечные ключи и какие-то древние обломки железных устройств и приспособлений.
Ошарашенный бесцеремонностью проводимых здесь поисков, я оставил Самого, спорящего с Зоей Ланг, и вошел в свою хижину взглянуть, что натворили там эти любители старины.
Оказалось, почти ничего. Джед привез назад мою волынку. В хижине было чисто и опрятно. Обернутый простыней портрет Зои Ланг стоял на мольберте. Видимо, поиски внутри моего жилья землекопы-антиквары приберегли напоследок.
Я вышел из хижины, чтобы выразить Зое Ланг протест против действий ее энергичных друзей. Добрый десяток их все еще копали свои ямы во всех мыслимых направлениях. Но когда я приблизился к Зое Ланг, в руке у меня заверещал мобильный телефон, который я теперь уже привык всюду носить с собой.
Из— за плохой связи в горах, визга металлоискателей и громких возгласов землекопов-археологов я не мог разобрать, что говорит мне в трубке чей-то еле слышный сквозь треск голос.
Чтобы избавиться хотя бы от части посторонних шумов, я вернулся в хижину и плотно закрыл за собой дверь.
— Вас плохо слышно, говорите громче! — крикнул я в трубку. — Кто вы?
Сначала мне в ухо хлынул шум, но вот из него прорезалось и различимое.
— Тобиас.
— Тобиас? — крикнул я, не веря своим ушам — или, по крайней мере, одному уху, к которому прижимал аппарат.
Снова треск. И еле слышное:
— Я нашел их.
Опять что-то затрещало, но тут же смолкло, и прозвучал голос Тобиаса:
— Ал, я нашел деньги.
Я молчал, не веря не только своим ушам, но и самому себе.
— Куда ты пропал? — спросил Тобиас.
— Никуда! — взревел я. — А ты где? Щелканье. Треск.
— В Колумбии. В Боготе.
Я все еще не мог прийти в себя. Внезапно в трубке стало тихо, и голос Тоба зазвучал чисто и внятно:
— Все деньги здесь. Я нашел их случайно. Здешний счет — на три имени, а не на одно или на два. Одно имя принадлежит частному лицу, а два — это названия корпораций. Я написал их все на бланке заявления по ошибке, можно сказать — наобум, а дальше все оказалось просто: нажата кнопка, открывается дверь, и меня спрашивают о дальнейшем направлении отправки денег. На следующей неделе они будут снова в Рединге.
— Просто не верится, — сказал я. — Я думал, ты уехал на уик-энд.
Тобиас засмеялся.
— Я улетел в Панаму. Шел наугад и напролом... и след вывел меня на Боготу.
