Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Да, все верно, тепло и тихо, между этим берегом и Сен-Мари невообразимо огромный океан, даже птеродактилем мчаться-мчаться… и не уверен, что домчусь, кто знает на какие предельные расстояния рассчитана птеродактильность.
Снова вытащил браслет, стиснул челюсти. Блин, ну не могу же я погибнуть! А как же тогда весь мир, вселенная? Как они смогут существовать, если меня не станет? Бред какой-то.
И, чтобы не дать своей трусливой натуре передумать и найти благоразумные доводы для попячивания, я подхватил тяжелый ящик, сидя на корточках, пристроил на коленях, удерживать одной рукой не могу такую тяжесть, быстро достал оттуда набицепсник и придавил, как и объяснял протуберантник, кончиками пальцев две завитушки на затейливом узоре, разнесенные одна от другой на два дюйма.
Ничего не случилось, но я держал, чувствуя, как от кольца что-то идет в мои пальцы, а оттуда струится обратно, словно работает некая сложная и многоуровневая система распознавания, пересчитывающая мои лейкоциты и проверяющая генетический код и длину теломер.
Воздух сгустился прямо перед моим лицом, в панораме солнечного пляжа с золотым песком появилось окошко с зеленой травой. Края подрагивают, то ли пытаются раздвинуться еще чуть, то ли вот-вот сомкнутся…
С хриплым воем я подхватил обеими руками ящичек и ринулся вперед головой.
Кипящий звездный ад моментально скрутил меня, как мокрую тряпку, и выжал досуха, разорвал на мириады частиц, испепелил, только сознание еще почему-то осталось, перепуганное и затравленное, ошалевшее перед бесконечным падением в черную дыру, где исчезает даже время и пространство.
И падение продолжалось вечно, затем я рухнул лицом на траву, задыхаясь и кашляя. В боку такая острая боль, что взвыл, что-то моя иммунная и регенеративная не торопятся исправить и наладить, в зобу дыханье сперло, а изо рта, какая пакость, брызнуло желтым, на языке едкая горечь, что-то ударило по печени со всей дури.
Кое-как поднялся на дрожащих ногах, но в коленях подломились сразу обе. Хрюкнув, как недорезанная свинья, рухнул на землю и, не удержавшись, повалился вниз лицом, больно ударившись локтем о металлический ящик. В животе режущая боль, задержал дыхание, так немножко легче, но едва начал выпускать воздух, боль вернулась еще острее и злее.
— Да что за, — прошипел я сквозь стиснутые челюсти, — почему я… давай же, борись, залечивай… больно же как…
На мгновение перед глазами мелькнуло нечто белесое, я не успел всмотреться, как исчезло, а я попытался снова подняться, но упал и, скрючившись в позу эмбриона, затих в тщетной надежде, что боль как-нибудь утихомирится.
Перед глазами красноголовый муравей с усилием тащит цепляющегося всеми шестью лапами за травинки жука, от земли пахнет мятой, и дальше все поплыло, я поплыл тоже, какое-то время меня вообще не существовало, а когда ощутил, что я еще я, боль притупилась, хотя не ушла, однако я чувствовал такую слабость, что не торопился выныривать из забытья.
— Сэр Ричард, — прогремел огромный, почти вселенский голос, — вы уже должны очнуться… Приходите в себя… Вы человек сильный, возвращайтесь! Вам умирать еще рано, у вас планы…
Я прохрипел:
— Какие, к черту, планы… я уже сдох…
Голос, все еще громкий, проговорил с радостной ноткой:
— Хорошо, хорошо… Открывайте глаза… Смелее, все в порядке… почти в порядке…
Я с усилием приподнял верхние веки, ресницы слиплись с нижними, свет ударил по глазам с такой силой, словно плеснули жидким огнем.
— Ничего, — проговорил голос участливо, — это все пройдет… Сэр Ричард, вы почти в порядке…
— Ага, — прошептал я, — знаю я эти «почти»…
Фигура человека расплывалась и расплывалась в зыбкое марево, но в какой-то момент то ли я поймал в фокус, то в самом деле оживаю, но увидел четко и невольно охнул, несмотря на вернувшуюся боль в подреберье:
— Карл-Антон?.. Да вы… эта… весьма… похудели!
Он грустно улыбнулся.
— У вас железная выдержка, ваше высочество. Другой бы либо снова в обморок, либо с криком уполз бы…
— Еще бы, — пробормотал я. — Только я пока и ползать не весьма.
— Все наладится, — заверил он. — Вас потрепало сильно, очень сильно. Даже боюсь и представить через что прошли. Я же догадываюсь про ваши возможности и вашу живучесть.
Я, даже не пытаясь шевельнуться, проговорил с трудом:
— Ладно, обо мне потом. Как вы?
Он присел передо мной на корточки, совсем не огромный, и голос уже мягкий и негромкий.
— Узнаю настоящего правителя. Сперва о подданных, потом о себе. Вам в самом деле это интересно? Или просто не хотите, чтобы я допытывался, где это вас так? И что это у вас за такой странный ящик, меня почему-то пробирает дрожь, когда просто смотрю на него…
Я сказал с осторожностью:
— Если вам не весьма тягостно заново вспоминать свою смерть. Вы ж ушли, как говорится, в мир иной и летели там, во что-то врезываясь… А я, пока рассказываете, постараюсь хоть как-то собраться, а то рассыпаюсь на части…
— Я почти ничего не помню, — признался он, — нечто темное и могучее, что пришло от вас, ухватило меня, как мышонка, в громадную ладонь, только пискни… Но я давно принял меры, ваше высочество, на случай моей насильственной смерти.
Я попытался сесть, но охнул и снова лег, однако спросил заинтересованно:
— Ну-ну? Меня эта возможность, как понимаете, сейчас вдруг почему-то заинтересовала!
— Сочетание, — объяснил он, — моего дикого упорства, воли, страсти и везения. Это позволило найти в древних руинах давно сгинувших народов кольцо Жизни. Говорят, их находили и раньше, но так и не научились пользоваться. Я сумел!.. Долго и скучно объяснять, как это делается, я вообще-то и сам полностью не понимаю процесс, но если такое кольцо достаточно долго носить на руке, то личность хозяина находится одновременно там и здесь.
Со второй попытки я сел, но остался так, упираясь обеими руками в землю и локтем нащупывая ящик.
— Ого, это как?
— Там, — ответил он, — это в кольце.
— А-а…
— Вы были слишком озабочены судьбой своего войска, — напомнил он, — и не заметили кольцо под слоем пепла, оставшегося от моего тела. Но ветерок сдул пепел, а кольцо достаточно скоро увидел один пастух… В общем, опустив детали, я восстановился целиком и полностью.
Я пробормотал:
— Ну да, ну да… а пастуха все равно бы когда-то волки сожрали.
Он посмотрел на меня с укором.
— Это запрещено. Пастух жив-здоров и доныне.
— Тогда как?
Он пожал плечами.
— Все на свете состоит из четырех элементов. Люди, звери, воздух, земля…
— Понял, — прервал я. — Хотя элементов побольше, но все равно процесс понятен.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
