потерял, так казалось.
Откровение слетело с моих губ, и только услышав его собственными ушам понял, сколь откровенный упрек был мной озвучен. Хотя намерений во мне таких не было, наши раны я снова вспорол.
— Милый, — она остановилась, осторожно разворачивая меня к себе. — Никакие слова не изменят моей вины, и все же я прошу прощения. За то, что оставила тебя, Аслахан, мне невыносимо жаль.
— Ты не должна, все в прошлом… — хотел было пресечь разговор, но матушка мне не позволила.
— Я знаю, ты не поймешь, ведь и я не до конца понимаю. — ее рука сжалась на моем предплечье, будто она боялась, что могу убежать. — Возможно, все дело в том, что ты мой сын, а может из-за слияния двух линий жизни. Твое будущее всегда просматривалось хуже всего. Все, что мне было дано — знать о твоем одиночестве. Я видела тебя одного на тропинках судьбы и знала, что мне нет рядом места.
— Матушка, я понимаю. — новая попытка остановить ее тоже не возымела успеха.
— Нет. — мотнула головой она, и алые пряди рассыпались по сутулым плечам огненным водопадом. — Я пыталась бороться. Пойти против видений, судьбы и намерений, коими наградили нас боги. Ты был слишком мал, должно быть не помнишь…
— Можно забыть что угодно, кроме материнского тепла.
Видел по глазам, мои слова не трогали душу, и в следующее мгновение, я понял почему.
— Ты умирал на моих руках. — сипло выдохнула госпожа Амаларис, и я видел как дрожащие ресницы тонут во влаге. — Медленно становился собственной тенью. Вокруг не было ни единого дракона, а маги ничего сделать не могли, даже ведьмы!.. Это не важно. Только среди своих ты мог обрести крылья. В этой жизни твой отец поддержал тебя частью своих сил, и я думаю в прошлом… должно быть он подавил огромную энергию истока, что была рождена в твоем теле, не дав ей сломить юное тело. Шадеус он… как он?..
Столь неожиданный вопрос обдал меня таким удивлением, что не находилось слов. Медленно, с огромным трудом мысли ворочались в сознании. Я видел, как дрожат плечи и матушка невольно обнимает себя руками. Видел, как она отводит взгляд и кусает сухие губы. Видел тоску, что окутывала ее даже рядом со мной. И не мог поверить в причину.
— Ты все еще любишь его?
Вопрос сам вырвался, и казался мне донельзя нелепым. Но стоило ей посмотреть на меня, как надобность в ответе отпала сама собой.
— Не о чем переживать, — отвернулся полубоком, делая глубокий вдох. — Отец в расцвете сил. Хотя… Ивелин говорила, что видела Маркуса в короне. Несмотря на любовь к нему отца, не думаю, что это была его воля.
— Он любит не только его, тебя тоже.
Гнев полыхнувший в моих глазах она выдержала достойно. А может это безрассудное упрямство говорило в ней.
— Ты не ведаешь, о чем говоришь, — продавил свою правду. — Те крохи заботы, что я получил…
— Крохи? Он отдал тебе свой гёнсем, когда мир не знал о Шиире! Прекрасно зная, что его сотня лет превратится в десяток!
Молча стиснув зубы, я думал о том, что не смогу сдержать обещания. Ивелин зря надеялась на наш с Амаларис хрупкий мир и трогательное воссоединение после стольких лет. Мы были чужими во всем.
— Отец был слишком честолюбив, чтобы позволить себе погубить последнего красного дракона с каплей золотой крови. — настаивал на своем. — Высшие не в силах погубить родных детей, по крайней мере своими руками. А потому было создано множество ситуаций, чтобы я сгинул сам.
— Аслахан!..
— Что ты знаешь о нем, чтобы так защищать?! — мой рык заставлял слуг, что вдалеке копошились в саду, вздрагивать и опасливо поглядывать на нас.
— А ты сам? Многое знаешь об отце?
— Как-то не довелось вести беседы с тем, кто обращается ко мне — “ублюдок”. Он говорил, я слушал и подчинялся, и отработал его милость с полна. Милость о которой я не просил! Его гёнсем…
— Ты знаешь, что у вас одинокаовые глаза? — вдруг перебила меня Амаларис, вернув голосу твердость. — Золотые, словно расплавленное солнце.
— Что за?.. Бред… — выдохнул, растирая глаза ладонью. — У отца они выцветшие, белесые с зеленоватой дымкой. Даже у Маркуса цвет благородней и чище! Да и мне на это плевать!
— Зря. — преграждала она мне путь свои хрупким телом. — Я думаю это из-за нее. Из-за ведьмы…
— Боги! Мама! — вдруг вырвалось на эмоциях. — Чего ты хочешь этим добиться?! Зачем мне влезать в его шкуру? Искать оправдания лишениям, которым он меня подвергал? Это ничего не изменит! Он — король! И какая-то ведьма под боком…
— Сильнейшая пятисотлетняя ведьма! — вторила она мне, и теперь уже сад опустел, да и единичные слуги больше не сновали по коридору. — С ведениями о хранителях истока и с жаждой их заполучить! Она принесла в жертву тысячи жизней! И ничего ей не стоит поработить разум твоего отца! Неизвестно, сколь многое она повелела его устами!
— И что ты предлагаешь? Второй раз я не поверну время вспять, чтобы вовремя подтереть ему зад. — хмыкнул, задирая подбородок.
Матушка прожигала меня взглядом снизу вверх, и я видел, как она колеблется, прежде чем начать говорить.
— Аслахан. Тебе… нет, вам с Ивелин необходима любая помощь. Грядущее не будет простым. И если твоя жена сможет вернуть контроль над разумом твоему отцу…
Сощурился, нависая над матерью, открыто давая понять, что лучше ей замолчать.
— Сотвори она гёнсем из желтого алмаза и наполни хоть частью силы, как это сделала для тебя…
Шумно втянув носом воздух, я прикрыл веки и развернулся на пятках, желая броситься прочь. Не знал, что могу сделать, когда огонь моего зверя уже жёг грудину в беспамятной ярости. Но с новым вздохом до ушей донесся свист и два щелчка от хлыстов. Я снова был скован магией, которая теперь не могла удержать меня слишком долго, но Амаларис уже обошла меня, вновь встречаясь взглядом.
— Ты поэтому взяла ее руку? — вымученно усмехнулся. — Пришла сюда, чтобы спасти призрачный образ двадцатилетней давности
