на сумке Вера.
В голове не было ни одной мысли — полная звенящая пустота. Перебирая номера в телефонной книге, она пыталась заставить себя думать, но мозг категорически отказывался выполнять приказ хозяйки. Буквы прыгали перед глазами, и она почти не различала хранящихся в сотовой памяти имен.
— Вера, я в отделении, — неожиданно раздался в трубке далекий голос. Она вздрогнула и посмотрела на телефон такими глазами, словно видела его впервые.
— Дима? — прижала она аппарат к уху. — Это ты?
Но трубка не отозвалась родным голосом. Она предательски молчала. И Вере захотелось швырнуть ее об стену, чтобы мелкие кусочки разлетелись по мрачному кабинету и желательно пронзили толстую кожу неприятного мужлана, хмуро разглядывающего свои ногти.
— Добрый день, — голос раздался совсем близко, прямо за ее спиной. Она подумала, что сходит с ума и слышит несуществующие голоса. Но все же обернулась. И увидела его. И еще одного мужчину. Очень представительного, в деловом костюме, с напряженной складкой на переносице. Почти такого же красивого, как Дима. И такого же долгожданного. Она вздохнула с облегчением и заулыбалась блуждающей улыбкой.
Вера не слышала, о чем разговаривали мужчины. Она лишь видела, как удивленно вытягивается лицо полицейского, как он распрямляет грузные плечи, неожиданно оказавшиеся достаточно широкими. Видела, как он быстро, смешно кивает головой и, приподнявшись со стула, пожимает руку мужчине — почти такому же красивому, как Дима.
Лишь когда Степашка вновь повис у нее на шее и защекотал горячим дыханием ухо, к ней вновь вернулась способность слышать и соображать.
— Вера, вы со Степашкой можете ехать домой, — не глядя на нее, сообщил Дима. — Вас здесь больше не задержат ни на секунду. Я — твой адвокат и сам решу все ваши проблемы. Можешь ни о чем не беспокоиться. Кстати, твой автомобиль стоит внизу. Его еще не успели отогнать на штрафстоянку.
— Спасибо, — сдавленно прошептала Вера и с надеждой посмотрела не него. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он протянул к ней сильные руки, улыбнулся так, как умел делать только он. Чтобы он обнял ее крепко-крепко. И вместе с ними поехать домой. Чтобы этот дом стал для них общим. Чтобы в нем жили только они втроем — она, Степашка и Дима. Но он не протянул руки, а, наоборот, убрал их за спину. И не улыбнулся. Она даже не увидела его глаз, потому что они смотрели вниз, на свои белоснежные ботинки.
— Сколько я тебе должна? — дрожащим голосом поинтересовалась она. — Насколько мне известно, услуги адвоката стоят недешево.
Желваки напряглись на его скулах. Неудержимое бешенство плескалось в глубине его глаз, когда он, наконец, посмотрел на Веру.
— Дура! — прошипел он и опрометью, словно за ним гналась стая волков, выскочил из кабинета.
Глава 36
Всю дорогу до дома Степашка держался за Верино плечо и сосредоточенно сопел. Вера смотрела на него в зеркало заднего вида и глупо улыбалась. На подъезде к дому на нее обрушилась страшная усталость. Веки стали неподъемно тяжелыми, и ей вспомнился мультфильм «Том и Джерри». Серия, когда кот вставлял в глаза тонкие палочки, таким образом борясь со сном. Губы снова растянулись в улыбке, и она положила ладонь на детскую ручку.
— Мама, — призывно произнес мальчик.
— Что, мой родной?
— Ты самая лучшая мама на свете, — по-взрослому тяжело вздохнул мальчик.
— Спасибо, — хрипло поблагодарила его Вера, и разноцветная радуга слез разукрасила серую дорогу в яркие цвета. И спать сразу перехотелось. На смену усталости пришло безудержное веселье, она во весь голос запела любимую Степашкину песню бременских музыкантов. Вере эта музыкальная композиция тоже нравилась. Раньше они частенько напевали ее вместе, а потом как-то забылось. Да и времени совсем не было. Они вообще в последнее время общались крайне редко. И Степашку она видела только полусонным, либо давно и крепко спящим. Теперь все будет по другому. Никакой работы в выходные дни, никаких сверхурочных. В конце концов, она самая лучшая мама на свете. И ей очень хочется поддержать этот статус.
Наташа встретила их фальшивой, на Верин взгляд, улыбкой и искусственно созданными слезами. Разве может эта совсем юная нянька любить ее мальчика? Это может делать только она — самая замечательная мама на свете. Острая ревность резанула ее сердце, когда она увидела Степашкину искреннюю радость от встречи с Наташей. Девушка теребила его волосы, прижимала к груди его нежную головку, как это всегда делала Вера, и плакала. Настоящими чистейшими слезами радости. И она уже хотела к ним подойти, чтобы разделить с ними общую радость. Но вовремя сдержалась, вспомнила, что она хозяйка в этом доме и ей не пристало обниматься с прислугой.
— Наташа, свари, пожалуйста, мальчику молочную кашу, — строго попросила она. — И если тебе не трудно, приготовь для него какао. Ему нужно много, сытно питаться и восстанавливать силы.
— Да-да, конечно! — оторвалась от Степашки счастливая няня. — Я даже могу оладушки пожарить. Правда, я никогда их не делала. Но, думаю, что у меня получится.
— Только побыстрее, — согласно кивнула Вера и взяла мальчика за руку. — Пойдем, родной, в ванную. А потом сразу за стол.
Вера набрала полную ванну теплой воды и вылила туда полфлакона душистой пены. Степашка обожал играть с мыльными пузырями, собирал их шапкой на голове, складывал пышный воротник на шее и деловито сообщал, что он, то Дед Мороз, то дядька Мономах, то царь Султан. Поэтому, представляя розовощекого мальчика, примеряющего на себя очередной образ, она старательно взбивала пену и улыбалась.
Но на этот раз Степашка не стал надевать на себя пенное убранство. Он уселся в самый уголок ванны, вытянул ножки, уперся ручками в дно и стал задумчиво разглядывать блестящие пузырьки.
— Сегодня ты решил поиграть в задумчивого пингвина? — Вера сама соорудила пенную шапочку и водрузила ее Степашке на грудь. — Тогда этот белый галстук будет как раз кстати.
— Мама, — поднял на нее напряженный взгляд мальчик и, чуть помедлив, словно собираясь с силам и продолжил. — Ты самая любимая мама, но раньше у меня была еще одна мама. Ты ее помнишь?
— Помню, сынок, — неожиданно ее руки стали очень тяжелыми, словно налились свинцом. Они упали вниз, как две безжизненные плети.
— А где она? — надежда озарила детское личико.
— Она… — начала Вера и запнулась. — Она уплыла на белом кораблике. Далеко-далеко, в бескрайнее синее море. И ей там очень хорошо. Когда-нибудь вы обязательно встретитесь. Не скоро, конечно. Тебе придется ждать этой встречи очень долго. Но она обязательно состоится. И вы снова будете вместе.
— Мама умерла? — готовясь заплакать, прикусил нежную губку малыш.
— Нет, — постаралась
