придется тоже убирать. Брать людей на службу, набирать добровольцев в стражники, слуг и служанок. Нанимать заморских рабочих, чтобы восстанавливать голос. Восстанавливать связи с Тороком, и разрешать грядущий скандал из-за действий Мэйнард.
И, несмотря на такое множество дел, Хирем раз за разом возвращался к событиям прошлого. Он злился на Сегеля, узнав, что он, вместе со своими соратниками, погубили его семью. Вероятно, ещё долго будет злиться на это. Но больше будет злиться на себя. За то, что этот в глазах мальчишки ужасный человек, поступил благородно, и полностью очистился в его глазах от греха. Сделал то, что он, Хирем, не смог сделать ни три дня назад, ни пять лет назад. То, что он погубил город, будет вечным знанием оставаться в тени. А вот тот, кто спас город, останется в его памяти таким же мраморным изваянием. И уж об этом он обязательно позаботится.
— Я прощаю тебя, Сэмюэль. — Прошептал Хирем, смотря на изувеченный трон.
Гротенберг на его памяти пережил уже два ненастья, чуть не погубивших город. Вначале — болезнь «каменного цветка», бушевавшую в период правления Совета. Затем — и это проклятие Песни. Однако он поднимется снова. Об этом он тоже позаботится. Все грядущие преграды казались ему лишь сущей мелочью, однако нужно будет привыкнуть к новому образу жизни.
В ночь после убийства Мэйнард, ему явился потусторонний мир. Вакант по своему обыкновению не любил выходить в мир смертных. Мог, но не хотел. Тогда он сделал исключение. Осторожно осведомился, как обстоят дела — хотя и об этом он знал достаточно! — и сообщил, что колдовать у юного чернокнижника будет теперь получаться плохо. Удар Лиоры был в первую очередь нацелен на его поддержку, и, несмотря на то, что новый наместник все ещё будет пользоваться божественной благосклонностью, надеяться на магию ему придется куда как меньше, чем последний десяток лет. А от людей посоветовал и вовсе скрывать свои скудные способности. Пусть пара черных просвещенных и спасли город, ненависть к черной магии, также чуть не сгубившей Гротенберг, ещё долго останется свежей раной.
Хирем склонен был ему верить.
Вакант всегда приходил к нему, когда ему требовалась помощь, совет. Да и его брат, Унрель, всегда был рядом. Даже в непримечательном образе старого чудного алхимика, живущего при академии натурфилософии, проступала эта божественность. Только нужно было знать, как смотреть.
История Сэмюэля Ривгольда закончилась. Закончилась так, как он хотел. И его просьбу Хирем и впрямь собирался исполнить в полной мере. Не сейчас, конечно же — не от того, что не хотел, а просто не было средств — но обязательно, как сможет. И торжество божеств он проведет, согласно традициям почтения. И все равно, если культ Пяти уже не существует, что среди живущих «божеств», осталось лишь несколько покровителей. Он сделает то, что хотел когда-то сделать его старший брат.
— Ваше сиятельство, — знакомый женский голос заставил Хирема обернуться. Как же это непривычное обращение резало слух! Впрочем, хуже только резало слух его собственное имя. Сиола прошла в пустую залу. Как и в прошлые дни, она тяжело вздохнула, оглядев помещение, — вас ждут на площади. Духовенство неохотно подтвердило ваше право на пост наместника, но обещали приставить наблюдателя.
Хирем улыбнулся, понимая, к чему ведет девушка. Она отвела взгляд, скромно улыбаясь. Все же доспех на ней смотрелся уместнее, чем церковная роба. Кивнула, отвечая на немой вопрос.
— Тогда не будем тянуть время. — Произнес Хирем, пожимая плечами. Ему, впрочем, в атласном костюме было не менее непривычно. Ещё раз, бросив взгляд на пустующий трон, он отправился навстречу своему народу.
