–Тогда давай подпишем все договора… и расплатимся, то есть я расплачусь. Сделаете раньше – еще доплачу процентов десять, но сделаете плохо – просто вас сожру. То есть сначала поджарю на медленном огне, а потом обязательно сожру.
– Тогда я согласен: приятно быть съеденной такой красивой и умной девушкой. Вы… вы только извините, что я вас девочкой называл…
– Извиняю, для разнообразия и девочкой побыть иногда неплохо.
– А как к вам, госпожа, лучше обращаться?
– Если переводить на шведский, то обычно меня называют farmor. Забавно, да?
Машину к постпредству Карл (вместе с Олафом) пригнали ранним утром четверга. Вера ее внимательно осмотрела, затем вместе с Карлом подвесила на автомобиль свой мотоцикл, прокатилась вокруг квартала «с грузом», выдала шведам обещанную премию… Через час Егор Дементьевич отправил в Москву телеграмму, сообщавшую, что Старуха за большие деньги разрисовала автомобиль леопардами. Откровенно говоря, ему такая роспись ему самому очень понравилась – но тратить на это народные денежки…
А перед обедом Вера сводила его в шведский банк, глее открыла на его имя счет, положив туда сразу какую0то довольно немаленькую сумму. И подробно объяснила, зачем этот счет нужен – но об этом Егор Дементьевич уже телеграммой в Москву не сообщил. Бюрократия иногда может побороть даже саму себя: у него просто закончились выделенные на телеграммы деньги. На текущую неделю выделенные – но взять их из сумм, расписанных на следующую, инструкция запрещала, и поэтому в Москве Лаврентий Павлович, прочитавший первую телеграмму, остался в некотором недоумении…
Глава 21
Всю следующую неделю Вера поднимала «сопровождающих лиц» в восемь утра криком «работаем, негры, солнце еще высоко!» – и они отправлялись «работать». Правда, ни Вася, ни Егор Дементьевич не понимали, в чем, собственно, эта работа заключается и вообще можно ли такое времяпрепровождение назвать работой: Вера неторопливо каталась на машине по Стокгольму, раз в час останавливалась, снимала с подвески мотоцикл (конструкция была очень удобной, большим откидным рычагом даже девушка легко опускала очень тяжелый мотоцикл на землю), затем Вера на мотоцикле неторопливо объезжала пару кварталов, останавливаясь почти у каждого магазинчика. Во многие магазины она заходила, о чем-то разговаривала с продавцами. Иногда что-то покупала – так что к обеду они возвращались в постпредство с большими сумками, наполненными разнообразной едой и какой-то сувенирной ерундой. Книги она еще покупала, много – но их вообще не читала, а складывала в коробки… а в постпредстве весь персонал с удовольствием в огромных количествах потреблял свежие фрукты, ягоды и экзотические овощи. И не экзотические тоже не переводились…
После обеда «работа» повторялась, разве что магазины девушка выбирала другие – не овощные лавки и книжные магазины, а «хозяйственного» направления – так что кастрюль, сковородок, разнообразного мыла и прочих «полезных вещей» в постпредстве, видимо, лет на несколько хватит с запасом… А еще мужчин начали потихоньку раздражать растущие с каждым днем толпы глазеющего народа, сопровождающие эти бессмысленные поездки.
Лето, в городе особенно нечего делать детям – а тут такая красивая машина, и как тут на нее не поглазеть. К тому же и если уезжает она, то недалеко, на пару кварталов, так что мальчишки на велосипедах Верин Хадсон просто сопровождали. И поначалу глазели издали, а после того, как Вера на вопрос какого-то очень нетерпеливого парнишки очень дружелюбно и весьма подробно ответила, дети осмелели и на каждой «остановке» буквально обступали удивительную девушку, рассказывающие удивительные вещи – да еще с довольно смешным акцентом.
Ладно дети, потихоньку и взрослые осмелели: подходили, с огромным интересом машину разглядывали (точнее, нарисованного на машине снежного барса-кошку, несущую в зубах котенка). Олаф картинку срисовывал с черно-белой, вырванной из какого-то журнала – но не удержался и глаза кошке и котенку нарисовал голубыми. Вера, увидев такое художество, долго смеялась – но согласилась с парнем, что получилось очень красиво…
Однако как эта «передвижная выставка» может помочь Старухе решить какие-то важные задачи (очевидно важные, вон сколько на все было денег потрачено, причем в валюте) «дипкурьеры» понять не могли. Но – в соответствии с инструкцией – вопросов не задавали. Потому что своими глазами видели: девушка работает – и работа ей дается очень тяжело: коллегам она жаловалась, что комбинезон, несмотря на внешнюю красоту, для лета очень жаркий. Поэтому она даже специально номер в небольшой гостинице сняла неподалеку от постпредства: там в номере был душ с горячей водой, и она туда принять этот самый душ заезжала два, а то и три раза в день…
Но никакого видимого результата это не давало. Правда, Олаф все же занес «роялти» за нарисованные им картинки на чьих-то автомобилях, целых двести шестьдесят крон – но ведь Вера только за гостиницу, в которой даже не жила, отдавала по сто двадцать крон в сутки…
Потихоньку «дипкурьеры» стали сопровождать девушку по очереди (один до обеда, другой – после), а уже с четверга они и вовсе перестали «работать» – но Вера и особо не настаивала. Казалось, она тоже начинала нервничать. То есть не казалось, Вера и сама подумывала о том, чтобы кого-то из детишек «незаметно подговорить» – но ей все же «повезло»: в субботу, когда после обеда большинство взрослых работу уже закончили и разбрелись по забегаловкам или по городским паркам, вокруг нее собралась уже приличная такая толпа любопытствующих, и она больше общалась с ними нежели «обозревала окрестности». А когда она в очередной раз рассказывала каким-то прохожим, почему картинки на автомобилях рисовать не только красиво, но и полезно, и все же решила немного прокатиться и стала надевать шлем, какой-то мальчишка с велосипедом ее спросил:
– Фрёкен, а почему вы все время перед тем как на мотоцикл сесть, этот шлем надеваете?
