Старуха
Старуха
– Мне вот интересно, почему все они с какой-то маниакальной настойчивостью старались получить электричество с помощью реакции синтеза? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался седой мужчина. Совершенно седой, хотя он и был самым младшим в собравшейся в этом зале компании. Всего-то сорокалетним, а поседел он будучи чуть старше двадцати: наследственность, по мнению старшего были в его предках татары. Правда кто такие эти татары…
Впрочем, сидящие в зале четыре человека все про татар знали. И про татар, и про ольмеков, и вообще про всех, кто раньше на Земле жил. Работа у них была такая: про всех, кто раньше, всё знать.
– Все это жадность человеческая, – ответил самый старший. Старик уже, ему скоро сотня стукнет… если успеет. – Видели они, что энергии получается невероятно много, вот и старались ее как-то использовать, причем без малейшего напряжения мозгов.
– Почему без напряжения? – с некоторым ехидством поинтересовалась единственная в зале женщина. – Как раз мозги они напрягали более чем изрядно.
– Они не те мозги напрягали. Придумывали, как получить плазму с температурой под полмиллиарда градусов…
– Но ведь получили! То есть почти всегда получали!
– А подумать, каким образом эти сотни миллионов градусов от реактора отвести и с пользой применить? От обычного ядерного взрыва с жалким десятком миллионов от предметов тень остается, причем полупрозрачная – потому что предмет, причем любой, успевает испариться быстрее, чем нагреться. Я думаю, что если бы сначала они думали над проблемой теплоотвода, то вся эта термоядерная энергетика дальше пошлых анекдотов никогда бы и не продвинулась. А потраченные на нее огромные ресурсы люди смогли бы к общей пользе как-то применить. И я даже допускаю, что мы бы сейчас не сидели на этой станции…
– Эверетт говорил, что реальности мгновенно расходятся, причем навсегда.
– Он такого не говорил. И Бартини считал, что они еще некоторое время друг на друга воздействуют. И, как мы уже убедились, Бартини был прав!
– То, что мы некоторое время получаем информацию из другой реальности, трудно назвать воздействием, – заметил средний из мужчин, – во-первых, это длится очень недолго, а во-вторых, что-то мы никаких изменений так вокруг себя и не ощутили. Даже то, что мы все еще существуем здесь, свидетельствует об отсутствии таких воздействий, и Эверетт был прав в том, что реальности расходятся навсегда.
– На самом деле Эверетт насчет «навсегда» не был категоричен, – сообщил старик, – более того, он допускал, что реальности еще и сливаются, причем иногда даже частично, обмениваясь друг с другом отдельными фрагментами. А то, что мы ничего не ощутили, так это, наверное, потому что ни одна из инициированных нами реальностей не дотянула в цивилизованном статусе до середины двадцать второго века. Хотя я даже иногда думаю, что мы и начальную информацию оттуда не получаем, а видим результаты просчета наших же моделей – а вот насколько эти модели точны…. Однако, если вспомнить странствующих голубей – откуда-то они у нас вдруг появились?
– Ладно, заканчиваем с философией. Что у нас на сегодня намечено?
– Эксперимент класса «Бартини», – ответил старик, – психоматрица из две тысячи двадцать седьмого в тысяча восемьсот сорок второй. Расчеты показывают, что мы сможем проследить эту реальность в течение минимум полувека. До входа в поток пять минут, всем полная готовность.
– Почему у него все эксперименты с подсадкой называются «Бартини»? – седой шепотом спросил у женщины.
– Он просто не верит в то, что люди могут быть гениями, и искренне убежден, что этому Бартини тоже чью-то психоматрицу подсадили.
– А сам-то…
– А он и себя считает тупым, как пробка, и думает, что ему тоже кто-то подсадку сделал… так, начали… что в результате?
– А в результате… ничего, – разочарованно ответил седой. – Вообще ничего, и я не понимаю, что произошло, ведь энерготанки абсолютно пусты…
–Что-что… – сварливо ответил старик, – опять на второй координате времени где-то зацепили чей-то эмоциональный всплеск. Отправили не то… точнее, не только то, что хотели, и отправили не туда потому что энергии на весь пакет не хватило. Энергии потратили… да всю и потратили, на следящую систему ее тоже не осталось. Ну и плевать: через неделю энерготанки заполнятся, попробуем еще раз, со сдвигом по второй координате. И с другим донором, чтобы резонанса не получилось.
– А что будет с новой реальностью?
– А вот этого никто и никогда не узнает. То есть никто, кроме тех, кто в той реальности остался. Жалко, было бы интересно за ними проследить… но смысла в этом ни малейшего. Да и никому это не нужно, кроме нас вся эта игра с реальностями и временем вообще не интересна: кому может быть интересно то, что у нас не произошло? Тем более мы в принципе не можем утверждать, что смогли что-то где-то изменить: математика – штука хорошая, но руками пощупать результаты вычислений еще никому не удалось. Мы можем пощупать лишь то, что прорва энергии куда-то делась, и вроде даже в согласии с нашими теориями. Так что если где-то когда-то все же реальности расщепились… будем надеяться, что там людям будет лучше, чем нам: ведь они какие-то знания получили немного раньше. И что мы не напрасно потратили всю энергию станции… хотя ее все равно куда-то нужно сбрасывать чтобы не взорвать накопители. Так что ждем следующей недели, а пока пороемся в исторических базах и попробуем найти какого-нибудь другого донора. Ну что расселись, первый раз что
