преимуществ корреспонденции А. Д. Меншикова и А. В. Макарова стоит отметить следующее. Начиная очерк, посвященный жизни и деятельности А. В. Макарова, Н. И. Павленко отмечал: «Биографа Макарова подстерегает еще одна трудность: его личная жизнь скрыта плотной завесой и приподнять ее практически невозможно, ибо при кажущемся обилии сохранившихся от той поры источников с упоминанием имени нашего героя они крайне бедны для раскрытия его личных качеств. Среди этих источников многие сотни, если не тысячи писем Макарову и ни одного ответа на них. Макаров, отличавшийся аккуратностью, разумеется, отвечал своим корреспондентам, но никто из них не сохранил этих ответов. Да и сами письма являются служебными документами, пригодными для использования совсем в иных целях, и лишь в редких случаях в них вкраплены сюжеты, раскрывающие характер отношений между корреспондентами»[1112]. До Н. И. Павленко подобную мысль в менее радикальном варианте озвучивал В. Н. Строев[1113], а после Н. И. Павленко – не раз повторяли исследователи, обращавшиеся к изучению отдельных аспектов жизни кабинет-секретаря[1114]. Как представляется, данные оценки не совсем верны.
Ставя целью изучить деятельность А. В. Макарова, а также его личные взаимоотношения с А. Д. Меншиковым, историк оказывается в более выигрышной ситуации, нежели во многих других случаях. В отличие от ситуации с эпистолярным наследием Я. X. Бахмеотова и А. М. Девиера, материалы корреспонденции А. Д. Меншикова и А. В. Макарова обладают высокой степенью сохранности: в архивохранилищах отложились оригиналы как писем кабинет-секретаря к князю, так и писем князя к кабинет-секретарю. Корреспонденция, отправленная от А. Д. Меншикова к А. В. Макарову, располагается в фонде Кабинета РГАДА (фонд № 9). Значительным преимуществом комплекса является его соседство с документами, посланными князем Петру I и Екатерине Алексеевне. Поскольку эти письма отправлялись Александром Даниловичем параллельно, дополняли или дублировали друг друга, то перед исследователем открывается возможность сравнительного анализа, который, в свою очередь, помогает понять степень вмешательства кабинет-секретаря в дела князя, уровень взаимного доверия А. Д. Меншикова и А. В. Макарова, эффективность помощи последнего, частоту их контактов и т. д. Комплексы писем, поступавших от А. В. Макарова к А. Д. Меншикову, сохранились в фонде Походной и домовой канцелярии князя[1115], информативность которого Н. И. Павленко явно недооценивал. Сличение материалов из фонда Кабинета и фонда канцелярии А. Д. Меншикова позволяет очертить путь обмена корреспонденцией, оценить его частоту и взаимность, выстроить отношения «вопрос – ответ». Дополняет картину большой комплекс черновиков, отпусков и выписок из писем, по преимуществу расположенный в тех же двух фондах в зеркальном варианте[1116]. Отметим, что черновики и отпуски писем А. В. Макарова и А. Д. Меншикова не обладают такой плотностью как письма, написанные набело, однако некоторые из них аналогов среди сохранившихся беловиков не имеют.
Стилистика писем А. В. Макарова отличается от проанализированных ранее эпистолярных комплексов Я. X. Бахмеотова и А. М. Девиера – для нее не характерна ни такая сухость слога, как в случае с комендантом, ни такое гиперболизированное раболепие и широкое использование патрон-клиентской терминологии, как в случае с генерал-полицеймейстером. Кабинет-секретарь, как правило, начинал свое обращение к А. Д. Меншикову со слов «Светлейший князь, государь мой милостивейший» и заканчивал формулировкой «В протчем и остаюся ваш, моего милостиваго государя, покорнейший слуга и раб». Алексей Васильевич не использовал именование «патрон» для определения социальной роли А. Д. Меншикова. Очень редко в его корреспонденции встречается слово-маркер «отец», характерное для эпистолярного этикета XVIII в. (19 раз на всю переписку, в основном в случаях какой-либо просьбы)[1117]. Язык писем А. В. Макарова предельно вежливый и выверенный, иногда безэмоциональный. Неудивительно, что исследователи, изучавшие деятельность кабинет-секретаря, единодушно отмечают его ясный и лаконичный стиль написания бумаг. При этом стилистика писем А. Д. Меншикова в данном случае практически идентична за исключением случаев, когда речь шла о судебно-следственных делах князя – в таких обстоятельствах даже через устоявшиеся этикетные формулы писем видны его эмоции, раздражение и недовольство. На протяжении многих лет А. Д. Меншиков именовал Алексея Васильевича «благородным господином кабинет-секретарем», а себя характеризовал «вашей милости доброжелательным»[1118].
И письма князя, и послания кабинет-секретаря полны различных формул вежливости, использовавшихся для декларирования участия и дружественности, установления диалога или поддержания лояльности. Среди подобных формул в корреспонденции А. В. Макарова и А. Д. Меншикова первое место занимали выражения благодарности. Благодарили друг друга государственные деятели практически по любому поводу: за полученное письмо, поздравление, предоставленную информацию или оказанную услугу. Например, 9 апреля 1721 г. А. Д. Меншиков обращался к А. В. Макарову: «…за писание вашей милости, от 2 дня апреля писанное, а особливо как за уведомление о здравии их величеств, так и за поздравление нас праздником Вайя зело благодарим и просим, дабы впредь оными оставлять нас не изволили, в чем на вашу милости благонадежен»[1119]. Иногда расположение к собеседнику выражалось более открыто. «В протчем же рекомендую себя и моих бедных домашних в милостивое вашей светлости призрение и остоюся ваш, моего милостиваго государя и отца, всепокорнейший раб и слуга», – заканчивал письмо А. В. Макаров[1120].
Традиционными были сообщения о состоянии здоровья и/или пожелания здравия адресату и его семье. 7 апреля 1720 г. А. В. Макаров в конце письма добавлял: «Царское величество и Ее величество государыня царица со всею их высокою фамилиею при помощи Божии в добром обретаются здравии, так же и в доме вашей светлости любезнейшая дочь в здравом и благополучном состоянии пребывает. В протчем во всем здесь обстоит благополучно»[1121]. А. Д. Меншиков подробно и регулярно информировал кабинет-секретаря о своих болезнях тогда, как здоровьем Алексея Васильевича князь не интересовался. По наблюдениям Н. И. Павленко, красочные описания телесных и душевных страданий встречаются в корреспонденции князя синхронно с усугублением судебно-следственных дел. Как полагает исследователь, А. Д. Меншиков надеялся на то, что кабинет-секретарь передаст информацию Петру I и тот расчувствуется[1122]. А. В. Макаров частично надежды А. Д. Меншикова оправдывал – о страданиях князя государю сообщал и в ответ уведомлял, что «…зело от сердца моего сожалею, что приключилася вашей светлости прежняя болезнь, и царскому величеству о том доносил, о чем також Его величество зело сожалеет, которую всемилосердный Бог да отвратит, и подаст вашей светлости благополучное здравие. И притом изволил Его царское величества яко милосердный ваш отец упоминать, что конечно де надобно будущим летом или весною ехать вашей светлости для исцеления в полезные воды, о которых вашей светлости господин дохтур Арескин прежде доносил»[1123]. Кроме того, Александр Данилович делился с кабинет-секретарем трагичными новостями из
