честны. Ты же видел, как мы были заняты последние несколько недель, насколько реже виделись. Я не хочу, чтобы какие-то полуправды и недомолвки ещё больше отдаляли нас друг от друга. Хорошо?
На его губах появляется улыбка.
— Да, Сигрид. Хорошо, — убирая ключи в карман, Себастьян подходит ближе и крепко переплетает свои пальцы с моими. Его взгляд скользит по моим волосам, которые он нежно убирает с моего лица, прежде чем встретиться со мной взглядом. — Я буду скучать по тебе.
— Скучать по мне?
— Сигрид, — он приподнимает брови. — Ты только что сама сказала, насколько мы заняты. Это ничто по сравнению с тем, что нас ждёт. Ты смотрела наш Google-календарь на обозримое будущее?
— О, — я прочищаю горло. — Возможно, я избегала этого.
Потому что я знаю, что меня ждёт. Обычный сезон «Энджел Сити» подходит к концу, но у национальной сборной в течение месяца запланированы международные товарищеские матчи, и в моём расписании стоит множество встреч с новыми и потенциальными спонсорами, интервью и фотосессий. Ирония в том, что эти возможности, отчасти ставшие доступными благодаря тому, что я предстала перед публикой вместе с Себастьяном и привлекла к себе внимание — это именно то, что будет удерживать меня подальше от него.
— Что ж, когда ты откажешься от этой тактики избегания, ты поймёшь, что я имею в виду, — Себастьян тяжело вздыхает и притягивает меня к себе. — Давай. Обними меня на прощание.
Мой подбородок натыкается на его плечо, когда я падаю на него, а он крепко обнимает меня и прячет лицо у меня на шее. Я чувствую, как он делает глубокий вдох, затем задерживает дыхание, прежде чем медленно выдохнуть. Обхватив его руками за талию, я прижимаюсь щекой к его плечу. Он уже кажется мне более крепким, сильным, здоровым. Слёзы щекочут мои уши, стекая к ним по щекам.
— Я тоже буду скучать по тебе.
— Херня собачья, — бормочет Себастьян мне в волосы, — вот что такое расписание профессиональных хоккеистов.
Я киваю, уткнувшись в его плечо.
— Полная херня.
— Два ругательства за один вечер, — он цокает языком. — Ты действительно превратилась в плохую девочку.
Я смеюсь, смаргивая слёзы.
Его рука ложится мне на спину, нежно поглаживая.
— Мы будем иногда пересекаться, — говорит он. — Мы всё равно будем видеться. И есть эти модные навороченные приспособления, называемые телефонами, с помощью которых мы можем оставаться на связи. Через них можно отправлять сообщения и совершать звонки, прикинь. Это невероятно.
Я фыркаю от смеха, отстраняясь. Не могу удержаться от улыбки.
— Как будто ты позвонил бы мне.
Себастьян смотрит мне прямо в глаза.
— Я бы звонил тебе каждый день, если бы ты этого хотела, Сигрид.
Моя улыбка увядает.
— Правда?
— Конечно, чёрт возьми.
— О, — я прикусываю губу. — Ну, тогда… считай, что… я хочу.
Его глаза вспыхивают, как летние бенгальские огни.
— Ты тоже звони, Сигрид.
— Хорошо.
— Береги себя, ладно? — он крепко прижимает меня к себе, обхватывает рукой мою шею, прижимается губами к моему виску и запечатлевает на нём нежнейший поцелуй. — Не будь слишком плохой, по крайней мере, без меня.
Я улыбаюсь, уткнувшись в его плечо.
— Ничего не обещаю.
* * *
— Ну естественно, модник Себастьян по-светски опаздывает на собственный чёртов день рождения, — бормочет Вигго, перекладывая печенье без глютена, шесть разных видов которого разложены на трёх подносах. За месяц, прошедший с тех пор, как наши с Себастьяном расписания превратились в сплошной хаос, Вигго превратился в безглютеновую пекарню на ножках.
— Надо отдать ему должное, — говорю я брату. — Он прилетел с игры буквально, — я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на часы на плите Рена, — о, час назад.
— Отговорки, отговорки. Рен здесь!
— Это его дом, тупица. Конечно, он здесь.
Вигго фыркает и теребит свой галстук. Он одет — что никого не шокирует, поскольку он помешан на исторических любовных романах — как аристократ эпохи регентства, в комплекте с синим, как павлин, фраком и скандально тесными коричневыми бриджами. Я продолжаю фыркать от смеха каждый раз, когда он пытается наклониться или сделать что-нибудь ещё, помимо стояния в штанах, которые, кажется, опасно сдавливают те его части, о которых я предпочитаю не думать. Каждый раз, когда ему приходится двигаться, он издаёт негромкий писк, выражающий дискомфорт, и это меня неизменно веселит.
Я оглядываю дом Рена и Фрэнки, украшенный кремовыми бумажными фонариками и жутковатой паутиной, элегантными чёрными гирляндами и воздушными шарами, собранными в кучу. Свечи покрывают все поверхности и танцуют на морском бризе, который проникает через открытые окна и закрытую дверь, ведущую на террасу.
Вечеринка по случаю дня рождения Себастьяна на следующий день после Хэллоуина проходит замечательно.
За последний месяц мы дважды завтракали в нашем обычном месте (первый раз — после агрессивной йоги, второй — после очередного посещения книжного магазина, на этот раз в обычное время, без потерь книг и других выкрутасов, воспоминание о которых заставило меня покраснеть с головы до ног во время второго визита), и Себастьян признался, что его день рождения — еле-еле 1 ноября, сразу после полуночи. По моему мнению, это означает, что у него день рождения практически на Хэллоуин. После недолгих переговоров с моими братьями Себастьян согласился, чтобы Бергманы устроили для него костюмированную вечеринку в этот день.
Планы были составлены уже несколько недель назад. Приглашения разосланы (мной). Костюмы заказаны заранее (не такая уж большая просьба для этой компании, которая любит наряжаться и валять дурака). И было принято решение о безглютеновом меню (спасибо Вигго, который печёт как настоящий босс, а также любит готовить и был заинтересован в том, чтобы ему платили за его старания).
Теперь осталось только дождаться.
И чтобы мои эльфийские ушки не упали снова в укропный соус.
Тихо ругаясь по-шведски, я опять достаю своё эльфийское ухо и обхожу Вигго, чтобы промыть его в раковине.
Вигго цокает языком.
— Я слышал эти непристойные выражения, юная леди.
Я пихаю его ногой в зад, отчего он заваливается
