подниматься по лестнице в старую спальню Райдера.
Райдер обнимает меня одной рукой, затем нежно дёргает за конский хвост.
— Спокойной ночи, Зигс.
— Спокойной ночи, Рай.
— Что ж, — мама подходит ко мне и гасит три свечи на столе, зажимая язычки пламени между пальцами и превращая их в три струйки дыма. Будучи ребёнком, я часто наблюдала, как она это делает, и была убеждена, что она волшебница, и только вопрос времени, когда она расскажет и мне о моих магических способностях.
Повернувшись ко мне, мама кладёт руку мне на спину и нежно поглаживает.
— Это был приятный вечер.
— Действительно. Спасибо, мам, — я незаметно киваю в сторону Себастьяна на кухне, где он моет посуду, забирает у Вигго кофейные чашки и прогоняет его прочь. — Я действительно ценю это.
— Само собой, älskling, — она мягко улыбается, склонив голову набок, и смотрит на меня. — Это ерунда.
— Нет, не ерунда, — шепчу я, преодолевая комок в горле. — Не для меня.
Её улыбка становится шире.
— Тех, кого любят мои дети, я тоже люблю. Те, кто становится их семьёй — это моя семья. То, что мы сделали сегодня вечером, — это именно то, что делает семья.
Я киваю, улыбаясь.
— Да. Но это не ерунда. Это нечто особенное. И хорошее, — наклонившись, я прижимаюсь головой к её голове. Мама всего на дюйм ниже меня, поэтому наши виски легко соприкасаются. Она поворачивается и целует меня.
— Я люблю тебя, — шепчет она по-шведски.
— Я тоже тебя люблю.
— Кстати, о хорошем, Сигрид, — мама снова целует меня в висок. — И особенном. Он один из таких. Ты держи его при себе, förstått?
Я улыбаюсь, наблюдая, как папа присоединяется к Себастьяну на кухне, протискиваясь вперёд, чтобы помочь, пока Вигго упаковывает в контейнеры остатки печенья и пирожных.
— Förstått, — говорю я ей.
***
Себастьян стоит рядом со мной у подъезда моего дома, на его пальце покачиваются ключи. Мне нужно перестать представлять, как мои трусики болтались там, и краснеть каждый раз, когда он это делает.
— Сегодняшний вечер был… действительно замечательным, — говорит он. — Спасибо.
— Спасибо тебе, — говорю я ему.
Он хмурится.
— За что?
— За то, что пришёл, за то, что провёл время с моей семьей. Я знаю, что они та ещё компашка.
— Да, — соглашается он. — Но в самом лучшем значении слова, — он медленно подходит ближе, сжимая мою руку, и его большой палец касается моей ладони. — Спасибо, что заступилась за меня сегодня вечером.
— Себастьян, ты не должен благодарить меня за это…
— Да, знаю. Это… — он переминается с ноги на ногу. — Это много значило для меня.
Я прикусываю губу, затем киваю.
— Окей.
Его взгляд скользит по мне.
— Я хотел сказать, что ты сегодня очень мило выглядишь, Зигги. Изумрудное пальто. Серый топ с открытыми плечами. Стильно.
— Что ж, я училась у лучших.
— О, ты сама разобралась, что тебе нравится, — Себастьян наклоняет голову и отступает на шаг, продолжая держать меня за руку. Его взгляд скользит вниз по моим ногам. — Чёрт, они тебе идут.
Он говорит о моих джинсах. Зауженные к низу штанины, средней высоты посадка. Достаточно эластичные. Точно такие же, как мои любимые, из которых он сделал шорты, бирку которых он так внимательно прочитал в тот первый вечер, когда зашёл ко мне по причинам, которые тогда были мне непонятны. Когда я вернулась с пробежки прямо перед сегодняшней игрой, эти джинсы и две другие пары, тёмно-синие и чёрные с имитацией выцветания ждали меня в коробке, прислонённой к моей двери.
— О? — я поворачиваюсь из стороны в сторону, разглядывая их. — Эти старое тряпьё? Прекрати.
Себастьян смеётся.
— Не думаю, что прекращу.
Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.
— Это ты прислал, не так ли?
— Кто, я? — он морщится. — Я бы никогда не поступил так…
— Внимательно? Заботливо? Великодушно? — они недешёвые, эти джинсы. Я помню, как увидела ценник, когда мама покупала их мне, и чуть не поперхнулась. К тому же я нигде не могла их найти.
— Тсс, — он прикладывает палец ко рту. — Если станет известно, что я способен на такие вещи, что тогда я буду делать?
Я улыбаюсь.
— Тебя разоблачат. Жестоко. В том, что ты такой хороший человек.
— Ах, не перегибай палку, — Себастьян пожимает плечами. — Это было не такое уж большое одолжение. Это один из брендов, партнёрские отношения с которым мне удалось не испортить. Они были очень рады вернуть для меня этот стиль. Просто у них ушла пара недель на то, чтобы всё подготовить.
Мои глаза сужаются. Значит, он уже давно над этим работал. С тех пор… ну, с тех пор, когда я действительно не думала, что он вообще заботится обо мне. От этого у меня в животе начинают опасно трепетать бабочки.
— Это было очень мило с твоей стороны, Себастьян. Спасибо.
— Ничего особенного, — говорит он.
— Эй, — я тяну его за руку. — Ты только что устроил мне выволочку за то, что я преуменьшила свой поступок, когда ты благодарил меня. Не переобувайся и не делай то же самое. Ты заботливо и в одиночку сделал так, что у меня появились эти джинсы, единственные, которые мне подошли, и это было так мило, и ты заслуживаешь благодарности.
— Это просто джинсы. А ты дала отпор моей ужасной семье.
— Потому что ты заслуживаешь того, чтобы за тебя заступались, чтобы тебя защищали от этого, этого, этого… дерьма.
— Сигрид! — ахает он.
Я тычу его в бок.
— Будь серьёзен.
Себастьян вздыхает.
— Это обязательно?
Взглянув на него, я провожу кончиками пальцев по его руке.
— На минутку, да. Давай договоримся, что мы больше не будем преуменьшать то, кто мы друг для друга, и что мы делаем друг для друга, хорошо? Я просто хочу, чтобы мы были собой. Я хочу, чтобы мы были
