напрочь вылетело у меня из головы.
Моя фигура на дороге ошарашила его, он медленно подошел и успел в последний момент подхватить под руки меня, почти свалившуюся на него.
Вид у меня, конечно, был замечательным: без обуви, в джинсах и свитере, огромных, почти съехавших с ног грязных носках, с влажными волосами, отдельными прядями прилипшими к лицу. И выражение лица наверняка соответствующее. Прерывающимся голосом я отрывисто выплюнула слова:
– Убийца!.. Убийца!.. Генри Харди… Он убил… Ребята в подвале… Помогите… Вызовите полицию… Вызовите Джей Си…
И отключилась так, словно кто-то отключил мое сознание.
– Мэдди, – услышала я мягкий голос, звучавший, казалось, из параллельной реальности.
Только один человек мог так называть мое имя. И это был Джей Си.
Я боялась открыть глаза, потому что понимала, что его не может здесь быть, а значит, я все же умерла и попала в рай. Генри Харди догнал меня и наверняка убил, и Стефана заодно.
– Мэдди, – повторил голос Джей Си.
Если не открывать глаз, я никогда не увижу пресловутый тот свет, а значит, никогда не умру.
– Мэдди, я вижу, как у тебя глаза двигаются, а веки при этом плотно закрыты. Ты зажмуриваешься, – произнес Джей Си, и по его голосу чувствовалось, что он улыбается.
Это не сон и не галлюцинация. Он стоял надо мной, лежащей в абсолютно белой больничной кровати в такой же белой комнате. Он выглядел так же, как обычно: кожаная куртка, легкомысленные потертые джинсы, взъерошенные, обычно мотоциклетным шлемом, волосы. И именно поэтому, даже открыв глаза и увидев его во плоти, я все еще сомневалась в реальности происходящего, ведь в Холмсли Вейл его вид был еще более резонансным, чем любой мой, включающий последний.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Я… Так, подожди, какого черта! Что ты тут делаешь? И кстати, где это «тут»?
Джей Си обвел руками стены стерильной комнаты:
– Мы с вами находимся в больнице Холмсли Вейл, – начал он тоном ведущего телешоу. – Вам, мисс, невероятно повезло: вам досталась ее почти единственная палата. Во второй живет местный врач.
– То есть я жива… – растерянно пробормотала я.
Джей Си присел на край кровати и, улыбнувшись, взял меня за руку:
– Жива и, что важно, практически здорова. Нужно только немного отдохнуть. Доктор принял меры, чтобы ты не схватила воспаление легких. А ссадины, синяки и порезы быстро заживут.
Я словно вспомнила все сразу:
– Замок Харди! Ребята! Там! Нужно срочно!..
– Тише-тише, Шерлок, все уже в порядке. Стефан, которого ты встретила на дороге, конечно, не сразу тебе поверил, доехал до дома Харди, увидел выбитое тобой окно и нашел хозяина. И, слава богу, решил проверить подвал. Позвонил в полицию. Ну а потом уже дело техники…
– А ты? Как здесь оказался ты?
– В любой непонятной ситуации нужно звонить Джей Си. И так как эта ситуация случилась с тобой… У детективов был мой номер телефона.
Я пыталась собрать все воедино.
– Бобби и Микки?
– Они в порядке. Ну, насколько вообще можно быть в порядке после года и двух, проведенных взаперти в подвале. Сейчас они в городской больнице, рядом с ними родители. Кажется, ты устроила ребятам второй день рождения, Мэдди.
Он ободряюще похлопал меня по руке.
– А… он? – Я не смогла произнести это имя, я даже не могла глаз поднять на Джей Си, спрашивая о Генри Харди.
Его тон изменился, но не стал осуждающим, скорее более серьезным.
– Он жив. Несколько позвонков пострадали, сейчас он не может ходить. Но он ответит по всей строгости закона, Мэдди, в этом можешь не сомневаться.
Он упустил шикарнейшую возможность сказать: «Я же говорил», – и я была очень ему за это благодарна.
– Я чуть не попала в по-настоящему большие неприятности на этот раз, Джей Си.
– Но не попала, нет?
– Кажется, нет.
Самое унылое в детективном романе – послесловие, рассказывающее, зачем и почему все произошло. Даже эти несколько слов обычно унылы до скрежета зубовного.
Но в реальной жизни все унылее и дольше в сотни раз: бесконечные допросы, рассказанные и записанные по нескольку раз показания, скучнейшие лица Майлза и Питерса, которые не посчитали нужным хотя бы формально извиниться передо мной.
Бобби Джентли и Микки Хит проходили реабилитацию, их родители и сестры были с ними почти все время, однако они нашли несколько минут, чтобы прийти ко мне с благодарностями. Я попросила Джей Си сказать, что устала и сплю, а еще – что меня нельзя волновать: стресс и все такое. Они оставили корзины с аппетитной едой, в одной из корзин были теплые булочки Минни Джентли.
Я не супергероиня, которая совершает что-то хорошее для воцарения справедливости и без ожиданий благодарности, здесь было другое. Я все еще не могла понять своего отношения к тому, что совершили родители мальчиков много лет назад. Прокручивая эту историю в голове снова и снова, я задавалась вопросом: «А что бы сделала на месте Генри я?» И у меня не было четкого ответа.
Разумеется, мы обсудили это с Джей Си; у него, конечно, был единственно верный ответ: любое преступление должно иметь последствия. Но как определить, кто и какую цену должен заплатить, с этим вопросом мы разобраться не смогли.
Джордж Хики вернулся в «Кабана и хряка». Постоянные посетители не отвернулись от него, и он снова встал за стойку. Иногда лучшая модель поведения – сделать вид, что все как прежде. Джей Си встречался с ним в баре, они познакомились, подружились и выпивали до утра следующего дня, обсуждая, как преобразовать бары друг друга. И, конечно, говорили о девушках, которые были им дороги: о Джинни и обо мне.
Я же перед отъездом только подгадала момент, чтобы обнять Дилан и их собаку, которая никак не могла дождаться возвращения Микки домой.
Агент был счастлив: я сдавала роман в срок, и он вышел достаточно скандальным, чтобы соперничать с первым, вот только тайны взяты из другой семьи.
Джей Си закончил ремонт и открыл новый бар в день презентации моей книги, где мы ее и отметили.
Он ни разу не попрекнул меня связью с Генри Харди, но я знала, чего ему стоили эти мои дни в Холмсли Вейл. Тем не менее дома мы снова стали лучшими друзьями, стоящими друг у друга в контактах на непредвиденный случай. И на тот момент это все, что мне действительно было нужно.
У меня оставалось еще одно дело. На фоне всего случившегося оно казалось менее масштабным и даже разрешившимся, но не давало мне покоя. Я долго думала, что как поступить, но в итоге смалодушничала и переложила ответственность за принятие решения на другого человека. На человека, которого вся эта история затронула больше, чем меня. Этому человеку мне хотелось дать что-то, что может стать хотя бы отдаленным подобием компенсации, а точнее даже сатисфакции за
