нем говорилось: «веруем в Иисуса Христа, Единородного Сына Его, Господа нашего, родившегося от Духа Святого и Марии Девы». Поясняя эти слова, Лев писал: «вечного Отца Единородный Сын родился от Св. Духа и Девы Марии. Он зачался от Духа Святого во чреве Матери Девы, которая как зачала Его, пребыв Девою, так и родила Его. Мы не могли бы победить виновника греха и смерти, если бы нашего естества не воспринял и не усвоил Тот, Которого ни грех не может уязвить, ни смерть удержать в своей власти» (Деян. III, 517–18). 2) Монофизитское лжеучение ясно опровергается свидетельством священного Писания. «Пусть бы Евтихий обратился к учению евангельскому, говорил Лев, где Матфей говорит: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова , сына Авраамля (Мф. 1, 1); пусть бы приступил он к книгам пророческим и нашел бы обетование, данное Аврааму: блогословятся о семени Твоем вси язы́цы (Быт. 22, 17); поискал бы наставления в проповеди апостольской, именно в послании к Римлянам: Павел, раб Иисус Христов… избран в благовестие Божие… о Сыне своем бывшем от семени Давидова по плоти (Рим. 1, 1 — 3). Тогда не стал бы говорить пустословия, будто Слова стало плотью так, что Христос рожденный из девической утробы имел образ человека, а не имел истинного тела матери». При этом Лев с замечательною выразительностью описывает истинные свойства того человечества, какое принял на себя Христос. «Истинный Бог, говорит он, родился в подлинном и совершенном естестве истинного человека; Всецелый в Своем, всецелый и в нашем. Нашим же называется то, что Творец положил в нас в начале и что Он восхотел возвратить нам. В Спасителе не было и следа того, что привнес в человека искуситель, и что прельщенный человек допустил в себя». В связи с разъяснением свойств человечества Христа, Лев излагает свои мысли и о том важном вопросе, как в лице Христа соединены между собою два естества. Эту истину он объясняет так: «во Христе оба естества сохраняют свои свойства без всякого ущерба. Как образ Божий не уничтожает образа раба, так и образ раба не уничтожает образа Божия. И если уничижение человека и величие Божества взаимно соединились, то в этом единстве нет никакого превращения. Ибо как Бог не изменяется чрез милосердие, так человек не уничтожается чрез прославление. Каждое из двух естеств в соединении с другим действует так, как ему свойственно: Слово делает свойственное Слову, а плоть исполняет свойственное плоти. Одно сияет в чудесах, другое подлежит страданию» (Деян. III, 519 –523). 3) Кроме тех доказательств истинного человечества Христа, какие извлекает папа Лев из символа и священного Писания, целый ряд доказательств в пользу той же истины он находит в истории, среди фактов земной жизни Христа. Пользуясь этими фактами, папа пишет: «младенчество отрочати (человека) свидетельствуется бедными пеленами; новорожденному сыну человеческому уподобился Тот, Кого Ирод хочет умертвить; как человек, Христос приходит принять крещение от Предтечи Иоанна; далее, Его как человека искушает диавольское коварство; алкать, жаждать, утруждаться и спать очевидно свойственно человеку; плакать из сострадания по умершем друге дело естества человеческого; висеть на дереве, быть пригвождённым ко кресту опять дело того же естества; по воскресении же Господа, которое конечно есть воскресение истинного тела, так как не иной кто воскрес, а тот же, кто был распят и умер, что иное делалось в продолжении сорокадневного Его пребывания на земле, как не то, чтобы чистота веры нашей (в Его человечество) была свободна от всякого мрака? Так, Он то обращался и ел с учениками своими, а тех из них, которых беспокоило сомнение, допустил осязать себя нарочитым осязанием; то показывал рану в боку своем и язвы от гвоздей и все знаки недавнего страдания, — и все это для того, чтобы убедить, что Слово не тоже, что плоть» (Деян. ИИИ, 525–7). 4) Наконец Лев в послании входит в тщательный разбор самого учения Евтихиева, и опровергает его. Лев пишет: «в Единородном Сыне Евтихий не признает нашего естества ни в уничижении смерти, ни в славе воскресения. Но если он не считает креста Господня за призрак и не сомневается, что страдание, воспринятое для спасения мира, было истинное, то он должен признать и плоть Того, смерти Которого он верует. Пусть не говорит он, что не нашего тела был Тот человек, Которого сам признает страдавшим, ибо отрицание истинной плоти есть отрицание и страдания плоти» (Деян. III, 527–28).
Первое заседание собора, с целью утверждения истинного вероучения вопреки монофизитству, происходило 10 октября. Бывшие на атом заседании, императорские сановники, открыли его следующими словами, намечавшими, в чем состояла задача собора в данном отношении. «Ныне должно исследовать, раззудить и стараться о том, говорили они, чтобы утвердить истинную веру, ради которой и сошелся собор. Поэтому потщитесь без страха, без угодливости и вражды изложить веру в чистоте, так чтобы и те, кои оказываются мудрствующими неодинаково со всеми, приведены были при виде истины к единению» (Д. ИИИ, 509. 510). Этим давалась собору полная свобода догматических прений: каждый мог свободно высказывать все, что имел на душе и мыслях по вопросу. Собор однако же в лице некоторых членов находит подобную постановку дела неправильною или по крайней мере излишнею. Прения о догматах казались подобным лицам не желательными, не нужными. В ответ на указанные слова императорских сановников один из членов собора, епископ Кекропий сказал: «относительно евтихианского вопроса дан уже образец папою Львом» (в послании догматическом). С заявлением этого епископа согласились и многие другие епископы, воскликнув: «все мы довольны объяснениями, данными папою Львом». Во императорские сановники и после этого продолжали поддерживать свой взгляд и, настаивая на своем прежнем мнении, объявили: «пусть патриархи каждой церковной области, избравши каждый по одному или по два из подчинённых им епископов, выйдут на средину и сообща рассудят о вере, и свое мнение предъявят всем, дабы, в случае если все согласятся, прекратились бы всякие недоумения, а если некоторые будут думать иначе, то пусть будут предъявлены и их мнения». При этом предложении епископы снова объявили: «не должно составлять нового письменного вероопределения». Таким образом открылись две совершенно различные точки зрения на вопрос: следует или не следует быть прениям и новому вероизложению? Одни решали вопрос положительно, другие отрицательно. Один из епископов, Флоренций, высказал еще мнение, которое было средним между двумя первыми, как решительно противоположными. Он сказал: «Хотя можно бы довольствоваться существующими уже изложениями, в особенности изложением Льва, однако же если нужно новое вероопределение, то для составления оного нужен более или менее продолжительный срок, чтобы мы могли с надлежащею обдуманностью подойти
