она его до своего замужества? Любила ли его? Это вполне вероятно, но наверняка этого никто не узнает. Зато ясно одно – Долорес поразило сходство ее роста и манер с Леоном Массье, которого она могла добиться, облачаясь, подобно ему, в черное и обзаведясь светлым париком. Она изучила странную жизнь этого одинокого человека, его ночные прогулки, его обычай ходить по улицам и сбивать со следа тех, кто мог следить за ним. Обдумав все это, она в предвидении возможного случая скорее всего посоветовала господину Кессельбаху стереть в регистрационных книгах гражданского состояния имя Долорес, заменив его именем Луи, с тем, чтобы инициалы в точности совпали с инициалами Леона Массье.
Пришло время действовать, и она замыслила свой заговор и осуществила его. Леон Массье проживает на улице Делезман? Она велит своим сообщникам обосноваться на параллельной улице. И сама указывает мне адрес метрдотеля Доминика, направляя меня по следу семерых бандитов, прекрасно зная, что, взяв след, я пойду до конца, то есть не остановлюсь на семерых бандитах, а доберусь до их шефа, человека, который следит за ними и направляет их, до черного человека, до Леона Массье, до Луи де Мальреша.
И действительно, сначала я добираюсь до семерых бандитов. И что дальше? Либо я буду побежден, либо мы уничтожим друг друга, как она надеялась, в тот вечер на улице Винь. Но в любом из этих случаев Долорес избавится от меня.
Однако происходит следующее: это я захватываю семерых бандитов. Долорес убегает с улицы Винь. Я нахожу ее в сарае Старьевщика. Она направляет меня к Леону Массье, то есть к Луи де Мальрешу. Я нахожу у него письма императора, которые она сама туда поместила, и передаю его в руки правосудия, я сообщаю о тайном проходе между двумя сараями, который она сама и велела соорудить, и предоставляю все доказательства, которые она подготовила, я подтверждаю документами, которые подделала она, что подозреваемый присвоил имя Леона Массье и что на самом деле его зовут Луи де Мальреш.
И Луи де Мальреш умрет.
А Долорес де Мальреш, торжествующая, вне всяких подозрений, поскольку виновный найден, освободившаяся от своих прошлых гнусностей и преступлений – ее муж мертв, брат мертв, сестра мертва, обе ее служанки мертвы, Стейнвег мертв, – освобожденная мной от своих сообщников, которых я, связанных, отдал в руки Вебера, освобожденная, наконец, от себя самой, возведя на эшафот невинного, которым она подменила себя, Долорес победоносная, обогащенная миллионами, любимая Пьером Ледюком, станет королевой».
– А-а! – в ярости воскликнул Люпен. – Этот человек не умрет. Клянусь в этом своей головой, он не умрет.
– Осторожно, патрон, – в растерянности произнес Октав, – мы подъезжаем… Это пригород… предместья…
– Какое мне до этого дело?
– Мы можем перевернуться… Мостовая скользкая… нас занесет…
– Тем хуже.
– Осторожней… Там…
– Что?
– Трамвай поворачивает…
– Пускай остановится!
– Сбавьте скорость, патрон.
– Ни за что!
– Но мы пропали…
– Проскочим.
– Не проскочим.
– Вот увидишь.
– А-а! Черт побери…
Грохот… крики… Задев трамвай, машина, отброшенная на изгородь, снесла метров десять досок и в конце концов врезалась в угол откоса.
– Шофер, вы свободны?
Это Люпен, распростертый на траве откоса, окликал проезжавшее такси.
Он поднялся, увидел свою разбитую машину, толпившихся вокруг Октава людей и прыгнул в такси.
– Площадь Бово, министерство внутренних дел… Двадцать франков чаевых.
Устроившись в глубине автомобиля, он не унимался:
– Ну нет, он не умрет! Нет, тысячу раз нет, не будет этого на моей совести! Довольно того, что я был игрушкой этой женщины и как мальчишка угодил в ее сети… Хватит! Никаких промашек! Я заставил арестовать этого несчастного… Осудить на смерть… Я подвел его к подножию эшафота… Но он не взойдет на него!.. Ни за что! А если взойдет, мне останется лишь пустить себе пулю в лоб!
Они приближались к городской черте. Люпен наклонился:
– Еще двадцать франков, водитель, если ты не остановишься.
У самой городской черты он крикнул:
– Служба безопасности!
Они проехали.
– Да не сбавляй скорость, черт возьми! – взвыл Люпен. – Быстрее!.. Еще быстрее! Ты боишься задеть старух? Так дави их. Я оплачу издержки.
Через несколько минут они прибыли в министерство на площади Бово.
Люпен торопливо пересек двор и поднялся по ступенькам парадной лестницы. В приемной было полно народа. Он написал на листке бумаги «Князь Сернин» и, отведя в угол одного служащего, сказал ему:
– Это я, Люпен. Ты ведь меня знаешь? Я обеспечил тебе это место, хорошую пенсию, не так ли? Так вот, ты проведешь меня немедленно. На, передай записку. Я прошу только об этом. Председатель поблагодарит тебя, можешь не сомневаться… Я тоже… Да ступай же, дурак! Валангле ожидает меня…
Через десять секунд Валангле сам появился на пороге своего кабинета и произнес:
– Пригласите «князя».
Люпен поспешил войти, быстро закрыл дверь и, не дав председателю раскрыть рта, торопливо заговорил:
– Нет, никаких фраз, вы не можете арестовать меня… Это означало бы погубить себя и скомпрометировать императора… Нет… речь не о том. Так вот. Мальреш невиновен. Я нашел настоящего преступника… Это Долорес Кессельбах. Она мертва. У меня неоспоримые доказательства. Сомнений быть не может. Это она…
Он умолк. Валангле, казалось, ничего не понимал.
– Но послушайте, господин председатель, необходимо спасти Мальреша… Подумайте сами… судебная ошибка!.. Падет голова невиновного!.. Распорядитесь… Дополнительные сведения… да мало ли что?.. Только скорее, время не ждет.
Валангле внимательно посмотрел на него, потом подошел к столу, взял какую-то газету и протянул ему, указав пальцем на одну статью.
Взглянув на заголовок, Люпен прочитал:
Казнь чудовища. Сегодня утром приведена в исполнение смертная казнь Луи де Мальреша…
Люпен не дочитал статью. Ошеломленный, подавленный, он с отчаянным стоном рухнул в кресло.
Сколько времени провел он так? Очутившись на улице, Люпен не смог бы этого сказать. Он помнил лишь глубокое молчание, потом будто бы снова видел Валангле, склонившегося над ним и опрыскивавшего его холодной водой, но главное, ему вспоминался глухой голос председателя, который шептал:
– Послушайте… об этом не следует говорить, не так ли? Невиновный, такое возможно, я не говорю ничего против… Но к чему разоблачения? Скандал? Одна судебная ошибка может иметь огромные последствия. Стоит ли оно того? Реабилитация? Зачем? Он даже не был осужден под своим именем. На публичное поругание было отдано имя Мальреш… То есть как раз имя виновной… Так в чем дело?
И, подталкивая понемногу Люпена к двери, он говорил ему:
– Ступайте… Возвращайтесь туда… Сделайте так, чтобы труп исчез… И чтобы не осталось следов, ясно? Ни малейшего следа всей этой истории… Я
