как обычно: ранний подъём в понедельник, занятия, предвкушение каникул и первой сессии. Сказать, что я волнуюсь, — ничего не сказать. Если завалю экзамен по ясновидению — уверена, Фельд просто оторвёт мне голову. Но сначала устроит многочасовой разнос о том, как много сил и времени он в меня вложил. А если я умру от скуки, он, наверное, пойдёт к некромантам, вернёт меня к жизни и продолжит тираду.
В обеденный перерыв в коридоре, как всегда, давка. Протискиваясь сквозь толпу, вдруг перестаю чувствовать землю под ногами. Меня подхватывают и закидывают на плечо.
— Эй! — визжу я, не понимая, что происходит.
— Спокойно! — полудемон смеётся, кружась со мной в воздухе. — Тьма меня дери, куда ты пропала вчера? Я тебя искал, вообще-то!
— Захария, поставь меня на землю! — смеюсь я, пытаясь придержать подол юбки. — Хочешь всем показать мои трусы?
Покружив ещё немного, он опускает меня на пол и наклоняется, чтобы поправить одежду, но тут же получает шлепок по руке.
— Дурак! Сама поправлю.
— Ой, ой, ой! Прости, — ухмыляется он, и приобнимает меня за плечи. — Так где ты была?
Перед глазами моментально всплывают образы вчерашнего утра, дня и ночи: тихие стоны Арэна, его хриплый шепот, руки, нежно ласкающие мою кожу. Щёки заливает румянец, и я прочищаю горло, прежде чем соврать:
— Я… Ну, просто плохо себя чувствовала после того, как мы полдня таскались по лесу, — саркастично замечаю я, не смотря ему в глаза.
— Правда? — его тон звучит скептически, и я начинаю нервничать.
— Правда. У меня до сих пор горло першит.
Я вновь кашляю, пытаясь изобразить недомогание. Захария лишь усмехается, но, кажется, верит.
— Ну ладно, — он ещё раз кидает на меня подозрительный взгляд, прежде чем расслабиться. — А я вот, не поверишь, иду послезавтра на свидание.
— Серьёзно? — теперь недоверчивый тон у меня, и я наконец поднимаю голову, чтобы встретиться с его алыми глазами. — С Ауэри?
— Ага!
Не верю своим ушам. Как? Просто как? Пока мы идём, Захария рассказывает, что произошло: как отреагировала эльфийка, о чём они говорили, про снежные цветы. От обилия информации я уже не замечаю, как мы заходим в столовую, как подхватываю тарелку супа и сажусь за стол. Полудемон продолжает говорить, но я слышу лишь обрывки слов.
— В итоге она согласилась! — заканчивает он торжественно.
Я киваю, продолжая есть, но парень не отводит от меня взгляда. Наверное, мне, как подруге, нужно что-то сказать, поэтому я начинаю:
— Это круто, правда. Только не понятно, что вы будете делать на свидании. Ты ж этот… — я останавливаюсь и щёлкаю пальцами, пытаясь вспомнить слово, — дикарь! В хорошем смысле слова.
Полудемон обиженно надувает губы и отворачивается.
— Ты же понимаешь, что я имею в виду… Что тебе надо подготовиться! Книжку, может, какую почитать или узнать, что ей нравится, — осторожно продолжаю, пытаясь разрядить обстановку. — Я, к сожалению, понятия не имею, что нравится дроу.
— Драться и вкусно поесть, — глухо бурчит Захария, бросив на меня взгляд исподлобья.
— Это ты сейчас себя описал, — голос сочится сарказмом, и я легонько толкаю его в плечо, привлекая внимание. — Давай я, не знаю, поспрашиваю у кого-нибудь про твою Ауэри.
Захария демонстративно закатывает глаза, но долго "обижаться" не получается.
— Ладно, но читать я ничего не буду. И вообще, помогай теперь — ты это устроила, тебе и расхлёбывать.
— Я устроила? — от удивления ложка чуть не выскальзывает из пальцев. — На минуточку, это ты мне весь мозг вынес разговорами. Я всего лишь помогла. И не забывай, кто эти цветы через весь лес тащил.
Я кидаю на него уничтожающий взгляд, но не всерьёз. Злиться на Захарию — всё равно, что кричать на младенца: он не поймёт, особенно в таких обстоятельствах.
— Победила, каюсь, — он вздыхает и наконец поворачивается ко мне. — Помоги, а?
— Только есть одно условие!
Мои губы расплываются в лукавой улыбке, видя, как меняется его лицо. Захария молчит, тупо уставившись на меня. Неужели так сложно догадаться?
— Какое? — осторожно спрашивает он, прищурившись.
— Ну… — я даже немного теряюсь и замолкаю, — условие, что ты мне всё расскажешь. — Полудемон хлопает ресницами, словно не ожидал этого. — Чёрт возьми, Захария, включай мозги, умоляю, — вспыхиваю я. — Мы так далеко не продвинемся во флирте. Если ты также будешь общаться с ней на свидании, она тебя либо побьёт, либо съест. Либо всё вместе.
— Ладно, ладно, ведьмочка! — он вскидывает руки в капитулирующем жесте, продолжая удивлённо пялиться. — Чего так раскричалась?
— Ничего, дуралей. Ешь давай, и на пары пойдём, — бормочу я, снова принимаясь за суп. — У меня последнее занятие по рунам скоро. Скука смертная, но идти надо. Иначе старушка нагадает мне кол на экзамене.
* * *
Пара по рунам тянется бесконечно долго. Старушка-преподавательница ходит по аудитории, продолжая говорить о важности подготовки к предстоящему экзамену, как будто мы и сами этого не знаем. Её голос дребезжит и скрипучий настолько, что режет уши, а спрятаться некуда.
Я утыкаюсь в книгу, повторяя про себя значения рун, но мысли ускользают. За время обучения я однозначно пришла к выводу, что всё это не моё. Это не карты раскидать, не по руке погадать и уж точно не впасть в транс. Правда, в нём ещё поди выживи. Я усмехаюсь своим мыслям, вспоминая ту ночь, когда оказалась на грани. Сомнительный повод для смеха, но всё же лучше, чем читать дурацкий учебник.
Неожиданно слышится странный звук, словно дверь кабинета начинают настойчиво царапать с другой стороны. Старушка останавливается, бросает взгляд на дверь и, недовольно поджав губы, открывает её. Внутрь вбегает большой чёрный кот, держа в зубах маленький обрывок пергамента. Все в аудитории замолкают, наблюдая за происходящим. Женщина гладит фамильяра по голове и берёт записку. Уже через секунду она объявляет строгим голосом:
— Адептка Фаундгер, вас вызывают в ректорат.
Щёки моментально заливает румянец. Я пытаюсь подавить улыбку, которая так и норовит расползтись по губам, и делаю вид, что очень расстроена.
В аудитории начинают перешёптываться. Кто-то предполагает, что я, наверное, что-то натворила, а кто-то с жалостью замечает: «Бедняжка Мора сейчас получит от ректора нагоняй». Если бы нагоняй… Я почти уверена, что у нас есть другие темы для разговора.
Моё лицо остаётся притворно грустным ровно до момента, когда я оказываюсь в коридоре. Дурак! Вырвал меня с нудной пары, а потом ещё и отчитает за то, что пришла сразу, а не в перерыв. Но именно это делает его таким притягательным. Или я просто мазохистка, кто ж знает.
Остановившись у двери в ректорский кабинет, я на мгновение замираю. Поправляю волосы,
