слезами в голосе произносит:
— Ну надо же, лучшая подруга.
От шлепка Пит морщится, но затем моргает и трясет головой, после чего лицо его принимает обычное выражение, словно ничего не случилось.
— Послушай, — сквозь стиснутые зубы говорит он. — Я ни в чем перед тобой не виноват.
Пит хватает ее за запястье, и Анна замахивается на него другой рукой. Теперь он крепко держит обе ее извивающиеся руки.
— Ничего не было, — повторяет он, глядя ей прямо в лицо и обжигая горячим дыханием. — Ты должна мне верить. Мы бы не поступили так с тобой. Клянусь. Посмотри мне в глаза.
Он с отчаянием произносит еще много подобных слов, пока они топчутся на месте, скрипя половицами; Дэвид из квартиры ниже этажом, должно быть, недоумевает, что это нашло на спокойных соседей сверху. Пит снова и снова повторяет «люблю», «клянусь», «поверь» и просит посмотреть ему в глаза. Наконец Анна уступает и поднимает взгляд к его широко распахнутым глазам с зелеными крапинками вокруг зрачков и крошечными красными прожилками на белках. Пит умоляет ее поверить ему, доверять ему, и сопротивляться его серьезной настойчивости невозможно — Анна чувствует, что он не лжет. Через некоторое время они прекращают свой странный медленный танец; ее руки бессильно лежат в его руках.
Они так и стоят, и со стороны может показаться, что они нежно обнимаются. Пит говорит, теперь уже тихо, что ничего не было, что он любит Анну и никогда бы не сделал ничего подобного. Потом он отпускает ее запястья и берет за липкие ладони.
— Знаешь, чего я хочу? — произносит он совершенно новым голосом, приветливым и оживленным, словно в голову ему пришла отличная идея. — Я хотел бы вернуться в прошлое, в то время, когда ты еще не нашла кольца. Нет, даже в тот период, когда я еще не купил его. Можем мы просто притвориться, что ничего этого не было?
Она смотрит на их сцепленные руки и с удивлением понимает, как заманчиво это предложение.
— Давай я верну кольцо, и мы забудем всё это безумие? А деньги потратим на отпуск. Поедем в Марокко или на Сицилию. Только ты, я и пляж.
Она смотрит в его глаза и от его слов слабеет и испытывает ностальгию. Мысль о том, чтобы лежать на пляже и чувствовать, как солнце ласкает их голые тела, переполняет Анну такой невыносимой тоской, что из ее глаз катятся слезы; она беззащитна перед руками Пита, притягивающими ее к себе.
— Милая, — шепчет он, целуя ее виски и влажные щеки. — Милая, милая, милая.
Анна прижимается лицом к его хлопковой футболке и вдыхает запах его пота и органического средства для стирки, которое он покупает. Она интуитивно обнимает его и прижимает руки к его широкой спине. Пит шепчет, что соскучился по ней, и Анна слышит, как отвечает, что тоже соскучилась. Поразительно! Оказывается, ничего еще не закончилось; несмотря на все, казалось бы, необратимые решения и поступки, ей надо лишь подняться с Питом наверх, удалить из телефона «Кисмет» и жить так, словно ничего не случилось. Девушка отыскивает внутри себя переполнявшую ее еще час назад, даже несколько минут назад уверенность, что эта жизнь в Килберне — всего лишь симуляция и что ее настоящая жизнь только начинается. Она представляет Джеффа, который ведет машину, крепко ухватившись за руль. Вспоминает, как они смотрели сверху на Лондон, похожий на усыпанное звездами небо. Как она целовала его под козырьком ювелирного магазина. Как он водит рукой, когда говорит. Она думает о сне, в котором отец убеждал ее ничего не бояться. О том, как в самый первый раз увидела Джеффа, как он протягивал ей телефон и показывал индекс их совместимости — 81. Вот и всё. Где-то внутри ее существа открываются тяжелые замки, и ее наполняют решимость и сила положить этому конец, разделаться с этим раз и навсегда.
— Перестань, Пит, — она высвобождается из его объятий; перемена кажется стихийной, как наводнение. — Это еще не все. Я подключилась к «Кисмет».
— Что?
— Я подключилась к «Кисмет». Хотела проверить свои чувства. Чтобы понять, серьезно это у нас или нет. И встретила одного человека.
Пит даже не моргает, он оторопел. Анна торопливо — пока она не успела передумать — выкладывает все остальное. Отстраненно слушая, как звучит ее собственный голос, она рассказывает, что познакомилась с мужчиной, с которым совпадает на 81 процент, что его зовут Джефф и он тоже журналист.
История — даже ей самой — кажется невероятной, а потому она достает из сумки телефон и предъявляет его Питу в качестве доказательства. Она признается, что провела с Джеффом ночь после дня рождения, ежедневно встречалась с ним позже и что все выходные тоже была с ним. Она сообщила, что Джефф предложил ей серьезные отношения, и она согласилась. Анна выкладывает всё это за несколько мгновений — очень длинных, вязких, тягучих. Когда она заканчивает, Пит сидит на диване неподвижно как статуя, опустив глаза в пол между коленями.
— Как бы ты ни отреагировал, — уверяет она, — я тебя пойму. Услышать такое непросто.
Пит по-прежнему молчит, и, чтобы заполнить паузу, Анна снова начинает говорить. Объясняет, что загнана в угол, страдает от депрессии, чувствует себя не на месте ни в Килберне, ни на работе, ни вообще в жизни и ей нужны перемены. Она долго распространяется, упоминая свои идеи, его пристрастия в еде, свою любовь к музыке, своего отца и еще много других вещей, потом заявляет, что для Пита это тоже хорошо, что, наверное, это лучшее, что она для него может сделать…
В конце концов у нее хватает ума понять, что обрушивать всё это на мужчину, который, похоже, оцепенел от потрясения, по меньшей мере глупо. Она приседает перед ним, как человек, пытающийся заглянуть в замочную скважину. Когда Анна прикасается к его колену и произносит его имя, он наконец оживает, отбрасывает ее руку и толкает ее саму так, что она падает набок. Потом Пит встает и, ни слова не говоря, выходит из комнаты. В ванной щелкает выключатель, слышно, как смывается вода в унитазе, и затем
