свою подругу, чуть ли не единственного теперь дорогого мне человека и надеялся, что она не сделает ошибки.
Маша вдруг разрыдалась и бросилась ко мне с распростертыми объятиями. Я тоже обнял ее, и мы стояли так вот секунд двадцать. Потом она, немного успокоившись, посмотрела на меня и сказала довольно громко:
– Боже, Олег, как давно я тебя не видела. Ты почти не изменился с тех пор.
Я сперва ничего не понял, а потом до меня дошел смысл ее слов. А Маша–то у меня умная и хитрая! Притворилась, что видит меня впервые с той поры, как ее похитили. Ох, плутовка! Но я был только этому рад. Поскольку Анимус мог в любую секунду прервать нашу встречу, я прижал Машу к себе, зарылся лицом в ее волосы и как можно тише, чтобы слышала только она, прошептал:
– Ни в коем случае не подходи к ящику ближе чем на десять метра. И другим по возможности об этом скажи. Уж тем более не прикасайтесь к патронам. Поняла?
– Да, – так же тихо ответила она.
– Ну–ну, хватит уже обниматься, голубки, мне эти ваши телячьи нежности…
Договорить Анимус не успел, так как зашелся в сильном кашле. Затем он упал на колени и схватился за горло, пытаясь вдохнуть, но у него ничего не получалось. Анимус задыхался. Все стояли пораженные, и никто кроме меня и Антона с Леней не могли понять, что происходит. Они лишь наблюдали за тем, как вдруг тело Анимуса затряслось как при судороге и бездействовали, так как не знали, что можно сделать. А я, глядя на последние секунды жизни своего заклятого врага, со всей накопившейся во мне ненавистью произнес ему в глаза:
– Ты получил по заслугам!
Анимус вдруг замер, выкатил глаза так, что они чуть не выпали из орбит и упал замертво.
На станции повисла тишина, а затем вперед вышел Антон. С костылями он уже в некоторой степени освоился, так что походка у него была более чем уверенная.
– Послушайте меня, жители красной ветки. Этот человек пудрил вам мозги, а вы шли за ним следом, бездумно выполняя его приказы. Теперь, когда его не стало, я надеюсь, мы сможем с вами подружиться и забыть обо всем, что натворил Анимус. Давайте прекратим бессмысленную войну и будем жить мирно!
Поначалу его слова не вызвали у «красных» никакой реакции, но после того, как Маша сказала: «Мир!», все тут же хором повторили за ней.
Наконец–то время гнета и чумы закончилось. Теперь мы начнем новую, другую жизнь, в которой не будет место войнам и кровавым распрям. В скором времени никто уже и не вспомнит про то, что когда-то «красные» были плохими. Такое понятие перестало существовать. Нынче все стали хорошими.
Анимус быстро перестанет быть «грозой всего метро», наверное, его забудут и чем скорее, тем лучше. А может, сделать его злым сказочным персонажем, наподобие Бабы-Яги или бабайки и пугать им непослушных детей? Наших детей, которые будут жить в абсолютно новом мире, не зная никаких забот.
А что, по-моему, неплохая идея!
Глава 13. Жизнь с чистого листа
У человека должно быть хотя бы на
два гроша надежды, иначе жить невозможно.
(Б. Брехт)
Со дня, когда умер Анимус, прошел месяц, и жизнь в метро действительно стала спокойной и беззаботной. Нужда в постоянных дежурствах на «Лиговском проспекте» отпала сама собой, так как «красные» после смерти своего хозяина уже перестали думать о господстве в подземном мире. Война, длившаяся так долго, наконец, закончилась.
Я помирился с Зинаидой Михайловной. Как выяснилось, зла она на меня не держала и давно простила. Но я все равно посчитал своим долгом извиниться перед ней. Больше мы никогда не ссорились.
Маша и Паша сыграли скромненькую свадьбу. Не забыли и меня пригласить. Праздник прошел на ура. А что самое главное, моя подруга была счастлива, а для меня это было очень важно. Я частенько наведывался к ним в гости, так как Маша предпочла остаться жить на «красной» ветке вместе с мужем. Они и ко мне заглядывали пару раз.
А какой приятный сюрприз преподнес нам последний день лета. В этот день к нам в гости наведались Анатолий Яковлевич и Ира. Как я узнал чуть позже они пришли, чтобы остаться тут жить. Было решено, что все жители поверхности в скором времени переселятся в метро. Похоже они всерьез поразмыслили над моими словами и поняли, что здесь им будет гораздо безопаснее.
Появление в нашем стане Анатолия Яковлевича было даром свыше, причем, что весьма забавно, в самом буквальном смысле. Благодаря ему количество больных на оранжевой линии сократилось вдвое. Он был настоящим знатоком своего дела, и мне казалось даже, что пришел бы он к нам пораньше, сумел даже поставить мою маму на ноги.
Что касается наших с Ирой отношений, то тут все не так радужно, как хотелось бы. Из-за моей робости и стеснительности, я все никак не могу набраться смелости, чтобы предложить ей стать моей девушкой. А она, судя по всему, тоже испытывала ко мне нечто большее, чем симпатия, но, как и подобает слабому полу, не делает первый шаг и ждет этого от меня. Но даю слово, что не пройдет и недели, как все-таки поговорю с ней и, надеюсь, у нас все будет хорошо.
Сейчас, сидя на кресле в вагоне и вспоминая все события минувшего месяца, я призадумался. Какая-то мысль вертелась в моей голове, и мне никак не удавалось ее схватить. И тут меня словно током шибануло.
Я вскочил с сиденья и бросился к палатке Семена. Он был у себя. Я позвонил в колокольчик. Получив приглашение войти, подошел к нему, сильно возбужденный, и отчего-то сердце в груди стучало так часто и сильно, будто сейчас мне придется отвечать стих перед учителем литературы. Только я открыл рот, как Семен опередил меня:
– Олег, как здорово, что ты зашел. У меня для тебя
