— Это человек Хеннеси. Хотя должен сказать, что всегда считал Кинкейда даже большим шутом, чем всех, кто заседает в этой величественной палате.
— Так кажется. Но сейчас у меня появилось ужасное подозрение. Твои предположения все объясняют. Он может быть агентом Саботажника.
— С беспрепятственным доступом к правительственным чиновникам, всегда ищущим личной выгоды. И он агент Саботажника не только в правительстве Соединенных Штатов, но и в ближнем круге Хеннеси. Дьявольский замысел, верно, сын?
— Да, очень действенно! — сказал Исаак. — Выкажи себя Саботажник чем-то большим, чем просто хладнокровным и безжалостным преступником, это было бы действенно. Но в этой теории есть слабое звено. Чарлз Кинкейд как будто нацелился выдвинуться в президенты.
— Не может быть!
— Кампанию поддерживает Престон Уайтвей. Трудно представить себе политика, который стремится стать президентом и при этом рискует, принимая взятки от убийцы.
Эбенезер Белл тихо сказал:
— Он будет не первым политиком, высокомерно убедившим себя, что его никто не поймает.
Разговор прервал Падрик Райли, доложивший, что бренди и кофе поданы в библиотеке, а сам он ложится спать, если больше ничего не нужно. Потом повернулся и исчез, прежде чем от него что-то потребовали.
Он к тому же развел огонь в камине. Пока Эбенезер Белл щедро подливал бренди в две чашки кофе, Исаак смотрел на пламя и напряженно размышлял. Кинкейд вполне мог нанять тех боксеров, что должны были убить его в Роулинсе.
— В «Оверленд лимитед» я встретил с Кенни Блумом, — сказал он.
— Как этот бездельник?
— Примерно на шестьдесят фунтов полнее среднего бездельника и еще богаче, чем раньше. Отец, где Саботажник возьмет средства перекупить Южно-Тихоокеанскую?
Эбенезер ответил без колебаний:
— У самого богатого в мире банкира.
— У Моргана?
— Нет. Как я понимаю, у Моргана слишком большое напряжение в делах. Он не сможет купить дорогу Хеннеси. Ни Вандербильт, ни Гарриман, ни Хилл тоже, даже если объединятся. У Ван Дорна есть отделения за границей?
— У нас есть взаимные договоренности с иностранными сыщиками.
— Ищи в Европе. Достаточно богатые для этого банкиры есть только в Берлине и Лондоне.
— Ты все время говоришь о Европе.
— Ты описываешь преступника, которому необходимо получить очень большую сумму денег, причем тайно. Куда ему обратиться, как не в Европу? Именно там он в конце концов сможет скрыться. Рекомендую тебе использовать европейские связи Ван Дорна, чтобы проверить тамошних банкиров. А тем временем попытаюсь помочь, порывшись по всяким закоулкам.
— Спасибо, отец. — Исаак пожал ему руку. — Ты вдохнул в дело новую жизнь.
— Куда ты?
Исаак уже шел к выходу.
— Назад к кратчайшему пути и как можно быстрее. Саботажник не успокоится, пока не сокрушит Хеннеси.
— Но на этой линии так поздно нет скорых.
— Найму «особый» до Олбани, а там сяду на чикагский экспресс.
Отец проводил его до двери, помог надеть пальто и постоял в прихожей, когда сын выходил в ночь.
— Когда вернусь, — сказал через плечо Исаак, — кое с кем тебя познакомлю.
— С нетерпением жду знакомства с мисс Марион Морган.
Белл замер. Мигнул ли свет газовых ламп, или в глазах отца появился озорной блеск?
— Ты знаешь? Уже слышал?
— У меня анонимные источники. «Ваш сын, — сообщили мне, — счастливец».
Бушевал характерный для поздней осени тихоокеанский шторм, когда Джеймс Дешвуд отправился на свое двенадцатое собрание сторонников трезвости. Собрание проходило в холодном зале, снятом в Санта-Барбаре у «Элкс».[23]В окна стучал дождь, ветер раскачивал деревья, мокрые листья липли к стеклам. Но выступающий горел энтузиазмом, а слушатели были настроены восторженно, ожидая соленых шуток от упрямого краснолицего «капитана» Вилли Абрамса, парусного мастера из Кейп-Хорна, пережившего кораблекрушение и отказавшегося от алкоголя.
— Алкоголь не питателен, — гремел капитан Вилли. — Он вызывает общее нездоровое возбуждение. Он вызывает отвердение тканей мозга… это доказано научным анализом. Спросите любого судового офицера: кто устраивает мятежи? Его ответ? Спиртное. Спросите полицейского: что создает преступников? Его ответ? Спиртное. Спросите тюремных надзирателей. Спиртное! И подумайте о расходах! Сколько кусков хлеба могли бы попасть на кухонный стол, если бы деньги не были потрачены на отравляющее пойло? Сколько уютных домов можно было бы построить на эти деньги? Да этими деньгами можно погасить весь национальный долг!
Дешвуд на мгновение перестал рассматривать собравшихся в зале мужчин. В поисках кузнеца Джима Хиггинса он посетил много таких собраний, но только капитан Вилли Адамс обещал выплатить национальный долг.
Когда все закончилось, Дешвуд, не увидев в толпе никого похожего на кузнеца, направился к помосту.
— Еще один? — спросил капитан Вилли, пряча свои заметки. — Для еще одного обета всегда найдется время.
— Я уже дал обет, — сказал Дешвуд, показывая «Декларацию полной трезвости», зарегистрированную четыре дня назад Женской христианской организацией трезвости в церкви города Вентуры. В саквояже у него лежало еще десять таких же наряду с крюком, изготовленным из якоря, и рисунками лесоруба.
— Я ищу друга. Надеюсь. Он дал обет, но мог споткнуться. Он исчез, и я опасаюсь худшего. Высокий парень, кузнец. По имени Джим Хиггинс.
— Рослый мужчина? Сутулые плечи? Темные волосы? Печальные усталые глаза.
— Вы его видели?
— Видел? Ну еще бы! Бедняга. Благодаря мне он нашел свой путь. Самый последний!
— Что это значит?
— Вместо того чтобы дать обет отказаться от спиртного, он дал обет отказаться от всего, чего может захотеть человек.
— Я вас не понимаю, капитан Вилли.
Оратор оглянулся, убедился, что поблизости нет женщин, и подмигнул налитым кровью глазом.
— Отказался от выпивки, от мирского имущества, даже от девушек. И теперь я искренне верю, брат, что выпивка и пьянство — неразделимое зло. Наш Спаситель Иисус Христос не мог бы сохранить своих последователей здравомыслящими, если бы содержал салун. Но никто не может сказать, что капитан Вилли призывает отказаться от земных наслаждений.
— Но что сделал Джим Хиггинс?
— Последнее, что я о нем слышал, он стал монахом.
— Монахом?
— Ушел в монастырь, вот что он сделал.
Джеймс Дешвуд достал блокнот.
