ПрологНочь позора
Крепость у моря на холме
Около 1190 г. до н.э.
Ловушка была поставлена с предельной простотой и глубоким пониманием природы человеческого любопытства. И сработала она безукоризненно. На плоской платформе на четырех деревянных ногах возвышалось безобразное чудище двадцати футов высотой. Наверху устроено было что-то вроде треугольного шалаша с открытыми торцами. Впереди на острой крыше этого сооружения виден был округлый выступ с двумя узкими щелями вместо глаз. Стены шалаша были покрыты воловьими шкурами. Платформа, служившая опорой для ног, просто лежала на земле. Эта штука не походила ни на одну из вещей, которые когда-либо приходилось видеть жителям крепости Илион[1].
Кое-кто из тех, кто обладал живым воображением, увидел в ней некоторое отдаленное сходство с конем на негнущихся ногах.
Дарданы проснулись утром, готовые к битве, как все последние десять недель[2]. Они ожидали увидеть вокруг крепости лагерь ахейцев, но равнина была пуста. Только дым плотной пеленой поднимался над углями догоревших костров вражеского лагеря. Ахейцы исчезли вместе со своими кораблями. Глубокой ночью погрузили они на корабли припасы, коней, оружие и колесницы и отплыли, оставив на берегу загадочного деревянного монстра. Разведчики дарданов вернулись и сообщили, что лагерь ахейцев совершенно пуст.
Без ума от радости, что осаде Илиона пришел конец, народ распахнул главные ворота цитадели и высыпал на открытую равнину, где две армии столкнулись и пролили много крови по крайней мере в сотне сражений. Поначалу все были в недоумении. Кое-кто чуял ловушку и выступал за то, чтобы сжечь деревянное чудище. Но вскоре выяснилось, что это просто безобидный шалаш на четырех ногах, грубо вытесанных из дерева. Кто-то взобрался по одной из деревянных опор, проник в шалаш и обнаружил, что он пуст.
– Если ахейцы не в состоянии сделать ничего более похожего на коня, чем эта штука, – прокричал этот смельчак сверху, – то неудивительно, что мы победили.
Снизу ему ответили громким хохотом. Затем толпа повернулась и с ликованием приветствовала царя. Приам, царь Илиона, выехал из городских ворот на колеснице. Он ступил на землю и помахал рукой в ответ на приветственные крики народа. Затем обошел вокруг странного сооружения, пытаясь понять, что это такое.
Удостоверившись, что сооружение не представляет никакой угрозы, он объявил его военной добычей и приказал подтащить на катках к воротам города. Там этот монстр будет служить памятником славной победы над ахейцами.
Ликование ненадолго прервалось, когда два солдата провели сквозь толпу пленника-ахейца, которого товарищи не взяли с собой. Пленника звали Синон, и был он родичем могучего Одиссея[3], царя Итаки и одного из предводителей огромной армии, осадившей Илион. При виде Приама Синон простерся перед ним ниц и молил старого царя оставить ему жизнь.
– Почему ахейцы не взяли тебя с собой? – грозно спросил царь.
– Мой родич поверил наветам моих врагов и изгнал меня из лагеря. Если бы я не спрятался в рощице, когда они отплывали, меня наверняка привязали бы и волокли за кораблем, пока я не утонул или не был съеден рыбами.
Приам внимательно посмотрел на Синона.
– Почему ахейцы так неожиданно сняли осаду? Какую цель они преследуют?
– Они не смогли захватить твою крепость, к тому же в битве пат могучий герой Ахилл. Ахейцы решили, что лишились милости богов. Они выстроили это сооружение, чтобы принести жертву богам, прося о безопасном путешествии домой через море.
– Но почему оно такое огромное?
– Чтобы вы не смогли втащить его как военный трофей в город, где оно напоминало бы о величайшей неудаче ахейцев.
– Да, я понимаю их намерения, – улыбнулся мудрый старый Приам. – Но они не догадались, что чудище может служить тем же целям и вне городских стен.
Сотня людей бросилась рубить и обтесывать бревна для катков. Еще сотня набрала нужное количество канатов, выстроилась в две линии и потащила трофей через равнину, отделявшую город от моря. Значительную часть дня люди потели и падали от изнеможения, сменяя друг друга, но все же втащили неуклюжее чудище вверх по склону к самой цитадели. Ближе к вечеру громадное сооружение уже стояло перед главными городскими воротами. Масса народа вышла на равнину и в первый раз за два с лишним месяца свободно, не страшась врага, гуляла вне стен города. Перед воротами собралась большая толпа. Люди стояли и с трепетом смотрели на то, что уже успели назвать Дарданским конем.
Женщины и девушки вышли из города, набрали цветов и сплели из них гирлянды, чтобы украсить нелепое деревянное чудище. Они радовались и ликовали, что закончилась, как казалось, бесконечная череда битв.
– Мы завоевали мир и победу! – восторженно кричали они.
И только дочь Приама Кассандра, которую считали безумной из-за ее страшных предсказаний и предвидения грядущих событий, воскликнула:
– Неужели вы не видите? Это же обман!
И бородатый жрец Лаокоон поддержал ее:
– Вы обманываете себя! Нельзя доверять ахейцам, приносящим дары!
Лаокоон подался назад и мощным броском послал свое копье в брюхо коня. Копье вонзилось в дерево на всю длину наконечника и задрожало. Толпа захохотала над столь глупым проявлением недоверия.
– Кассандра и Лаокоон безумны! Это чудище не опасно. Это всего лишь скрепленные вместе доски и бревна.
– Идиоты! – не сдавалась Кассандра. – Только глупец может поверить Синону-ахейцу.
Кто-то из воинов посмотрел ей прямо в глаза:
– Он говорит, что, поскольку чудище принадлежит теперь Илиону, никто и никогда не сможет захватить наш город.
– Он лжет.
Воин повернулся к жрецу:
– Неужели ты не в состоянии принять благословение богов?
– Нет, если оно исходит от ахейцев, – твердо сказал Лаокоон. Он протолкался через толпу и зашагал в город.
Счастливая толпа ничего не желала слушать. Враг убрался прочь. Война закончилась. Наступило время праздника.
Два одиноких скептика были быстро забыты. Не прошло и часа, как любопытство горожан улеглось и все занялись приготовлениями к пиру. Они рассчитывали как следует отпраздновать свой триумф над врагами-ахейцами. Повсюду в городе звучали флейты и трубы. На каждой улице пели и плясали. Вино лилось рекой. Люди звонко смеялись, поднимая и осушая кубки.
