и сама не могу никак отучиться имитировать мимику во второй ипостаси, в которой у меня и лица-то толком нет.
Мы продрались сквозь какие-то терновые кущи или пущи и выбрались к небольшой каменистой гряде, прямо у входа в аккуратно оформленную круглую пещерку. Внутри казалось холодно и сыро, будто в брюхе морского змея. Важно сидящая вокруг стола нежить несколько портила сходство — никакой змей бы никогда и ни за что не согласился жрать такую гадость. Да, такое скопление нечисти в одном месте можно увидеть нечасто. Игиги прибегают к общению друг с другом только в крайних случаях.
Здесь было, отчего впасть в истерику юной селянке и где разгуляться Забире Ойра: стая перехихикивающихся нетопырей-кровососов, смердящая тиной старуха-водяница, двое мрачных бородатых домовиков, скромно приютившийся с краю скелет, в которого какой-то сумасбродный колдун вселил неприкаянную душу, и бриллиант коллекции — упырь. Поджарый, мощный, лысый, но с полинялой бороденкой, грязными когтями и длинными желтыми клыками, торчащими из нижней челюсти двумя потухшими свечками. Выяснять отношения на глазах у публики не хотелось, поэтому я благоразумно затаила зло, отложив разборки до конца совещания.
— А вот и наши блудные агнцы. — Упырь кивнул нам с таким царственным видом, что, увидь его какой охотник на нежить, непременно бы пал ниц и принялся на коленях молить об аудиенции. — Мы как раз перешли к основной теме собрания, вынудившей нас сплотиться против общего врага. Бургомистр, пожалуйста.
Оборотень вежливо кивнул ему и продолжил.
— Всем вам хорошо известно, что в лесу появилось нечто странное. Оно убивает людей и нелюдей на нашей территории. Уже семеро нетопырей… да, всего? Тогда извиняюсь, пятеро нетопырей, болотная гидра, целое гнездо гарпий. Так больше продолжаться не может. Нужно понять, кто или что скрывается за этим черным туманом! Есть версии?
Я вежливо, но непреклонно отобрала свою руку у предвкушено распахнувшей пасть водяницы, вытерла о куртку и жестом примерного ученика подняла над головой. — Есть! Убийца — это он!
— Я-я-я?! — Упырь изумленно выпучил сплошь черные, сетчатые как у стрекозы глаза.
— А разве здесь кто-то еще умеет превращаться в туман?
— Но я не умею, дочь моя!
— Да умеете, умеете, не скромничайте.
— Откуда ты это взяла?
— Из сочинения Забиры Ойра!
После небольшой заминки со всех концов пещеры стали раздаваться сдержанные смешки и покашливания. Столь деликатная воспитанная нечисть попадалась мне впервые. Я почувствовала себя вахлаком на светском балу.
— Знаешь, Курц, — проскрипел упырь. — Мне уже не кажется, что твоя идея пригласить кого-нибудь со «свежим взглядом» была удачной. Как сказано в писании…
— Погодите отец, Ухты. — Возразил волк. — Она смыслит в магии и…
— Как ты его назвал? — Не поверила я, впиваясь взглядом в упыриную морду.
— Прости, дочь моя, я не представился. Святой отец Ухты Арх, урожденный Вельских Пущ, умертвие Логского Леса. Безвременно покоюсь в саркофаге монастыря собственного имени.
— Святой? — Подозрительно уточнила я.
— Святость есть устремленность к безгрешности и совершенству. — Упырь пожал плечами. — Жизнь и смерть мои были посвящены этому принципу и борьбе со злом. Только все те, с кем я боролся и те, против кого, уже давно на небесах. А я очнулся в каменном гробу со зверским чувством голода, который оказался для меня сильнейшим из всех поверженных врагов. Но вера была со мной, я боролся с искушением, молился, и одержал эту победу! В награду было мне послано откровение — небеса предначертали мне великую судьбу — уничтожать зло не во плоти, а в душах. Предназначение мое — нести свет во тьму, помогая обрести веру тем, от кого отвернулись люди, сама жизнь, но не боги! Я много трудился, искал, проповедовал и, в конце концов, обрел свою паству.
Когтистая лапа широким жестом обвела собравшуюся аудиторию.
— Для нас человеческая жизнь для нас бесценна. Мы возносим молитвы всевышним богам, вкушает лишь мясо и кровь зверья дикого, неразумного, постимся по великим праздникам, творим благо, и радуемся, глядя на дела рук своих. Радуетесь ли вы, дети мои?
— Радуемся. — Вяло вторил ему дружный хор голосов. Еще бы, последняя фраза больше походила на рык голодного льва.
— Веруете ли вы в искупление грехов наших?
— Веруем.
Упади небо. Святой упырь-проповедник. Есть в этом нечто восхитительно нелепое, этакая вещь в себе. Какой же ужас нужно внушать нежити, чтобы эти козлища превратилась в стадо агнцев, безропотно снося жесткую диету с заправкой из нудных проповедей?
— Но появилось это воплощение зла, Черный Туман, и страх поселился среди нас. Стали пропадать братья и сестры по вере. Двенадцать упырей, две гидры болотных, семиголовых, гнездо гарпии… тоже два…
— Тихо, не мешайте. — Поморщилась я, задумчиво теребя императорский перстень на шее. Все это походило на плохую театральную постановку, где вдрызг пьяные актеры перепутали все роли. Неужели меня так бездарно пытаются обмануть? А может быть, главное действующее лицо все еще прячется под колосниками за бутафорскими упырями и оборотнями…
— Тебя опять озарило прозрение, дочь моя?
— Нет еще.
— Тогда вот. — Ухты изогнул руку под немыслимым для человека углом, запустив ее в заплечный мешок, вытащил оттуда свернутый в трубку кусок кожи подозрительного происхождения и всучил мне. — Взгляни на эту карту, здесь отмечены места последних преступлений. Возможно…
Упырь настороженно умолк на полуслове, резко повернувшись мордой ко входу в пещеру. Послышался хлопанье крыльев, и в зал совещаний влетел здоровенный угольно-черный нетопырь.
— Простите, но встречу придется перенести. — Пропищал он, спланировав на стол. — Там такие дела творятся! Я самолично видел, как с запада что-то полыхнуло на пол неба, и взошла красная звезда. В серых Ивах вот-вот начнется переполох, о конце света уже заговорили. Как бы облавы не было. Там еще какого-то Пацека убили…
Может, нетопырь говорил что-то еще. Вероятно даже что-то важное. Наверняка, меня звали, что-то кричали, пытаясь остановить. Но я уже не слышала, сломя голову, несясь к дому лекаря.
Расчеты оправдались, и я выбралась из тени как раз, когда староста настойчиво постучал в дверь Лумия. За Сашием толкались мрачные мужики с косами и вилами, обступившие телегу с окровавленным телом Пацека и всхлипывающим над ним дедом Щповником.
— Странно. Спит что ли? — Пробасил кузнец, с энтузиазмом присоединяясь к старосте. Под его мощным кулаком дверь затряслась, словно в лихорадке. Зазвенели стекла в окнах. Но Лумий не открывал ни на стук, ни на крики, ни на откровенно наглые пинки в дверь. От толпы мрачных мужиков отделился Асеер, оттеснил старосту с кузнецом, и сделал остальным знак замолчать. Как ни странно, но его послушались. Я подошла ближе, почти вплотную к охотнику, только он, по-моему, этого даже
