Книга Временные трудности - Панфилов

Мгновение страха и сомнений — вдруг он напал на мирных подданных Императора? — сменилось ощущением радости победы и уверенностью в своих силах. Да, он допустил немало промахов, но и враги оказались далеко не главными злодеями из кристалла.

— Кто вы такие и что тут делаете? — спросил Ксинг. — Что за добычу вы там собрались делить и кто ваш главарь?

К сожалению, он не слишком хорошо знал законы Империи, но что если отобрать эту добычу себе? Или лучше сдать бандитов властям и получить вознаграждение? В кристаллах и свитках герои делали и так, и эдак, хотя обычно о подобную мелочь рук не марали, просто убивали и шли дальше, не задумываясь о деньгах.

— Я уберу копье, но даже не думай кричать, — предупредил Ксинг.

— Да ты ж еще ребенок! — когда горло перестало колоть лезвием, низкий сумел опустить голову и наконец рассмотреть своего противника.

— А болит у тебя по-взрослому, — ухмыльнулся Ксинг. — Проткнуть второе плечо? Так, чтобы рассеять сомнения?

— Нет, не надо, — испуганно мотнул головой бандит. — Я вижу, что у тебя копьё!

— Копьё? Для чего мне копьё? Смотри, я могу пробить тебя насквозь даже пальцем!

Ксинг вытянул руку и ткнул в ствол многострадального дерева. Брызнули щепки и кора, а рука погрузилась в древесину почти что по запястье.

Демонстрация получилась в достаточной степени наглядной, бандит чуть ли не рухнул на колени и начал сбивчивый рассказ. Ксинг слушал и поглядывал на двух других разбойников, ожидая, когда те придут в себя, и приготовившись к атаке раненого коротышки.

Но, видать, сила Ксинга хорошенько напугала разбойника, потому что тот так и не напал. Он рассказал всё, что знал, пусть и знал не очень много.

Раньше шайка разбойничала западнее, затем попали под облаву стражи, их разбили, а остатки бежали сюда. Недавно улыбнулась удача, подвернулось первое серьёзное дело — проезжавший мимо торговец, расслабившись из-за привычного маршрута, взял недостаточно охраны. Что позволило захватить обоз, а его самого взять в плен. Стало ясно, почему бандиты не напали на Ксинга — одинокого беззащитного путника, желанную добычу для любого грабителя. Если на дороге начнут пропадать люди, власти вновь устроят облаву. А родня торговца никому ничего не расскажет, если не хочет, чтобы тот расстался с жизнью.

— Мы не виноваты! — голосил разбойник. — Мы честные люди и никогда не хотели никого грабить! Нам пришлось вступить в шайку от нужды! Тебе-то откуда знать, что такое голод и как невыносимо тяжела крестьянская жизнь?

На глаз коротышки набежала почти что настоящая слеза. Но ци показывала, что он испытывает не горечь, а лишь надежду — надежду разжалобить этого богатенького молоденького дурачка и уговорить отпустить под честное слово снова начать жить праведно.

«Интересно, за кого он меня принял? — подумал Ксинг. — За ученика какой-то скрытой секты? Переодетого вельможу, культивирующего ци с пелёнок? Монаха из боевого монастыря, впервые выбравшегося, прикинувшись мирянином, в большой мир?»

— На жалость давишь, мразь? — сказал он зло, сжимая руку в кулак. — Если ты в разбойники подался от невыносимой жизни, то чего портишь ее другим крестьянам? Да, торговец сдирает много денег, но чаще всего берёт их наперёд! Кто теперь привёзет им заказанное? Кто вернёт деньги и товары, заработанные кровью и потом? Ты, негодяй, ограбил своих же собратьев, таких же крестьян как ты!

— Это не я, это все старшой! — испугался тот.

Но Ксинг уже не слушал. Именно из-за этого отребья торговец не приехал! Именно из-за них Фенг не находил себе места всю церемонию наречения — главное событие в жизни любого ребёнка! Он сделал быстрое движение, обрушив тщательно рассчитанный удар кулака тому на затылок. Чтобы бандит не подох, Ксинг остановил ему кровь, но рану залечивать не стал — обойдётся. Вырубив остальных, которые потихоньку начали приходить в себя, ухватил их за шиворот и подтащил их к несчастному дереву, мысленно извиняясь перед духами природы, которые здесь обитают. Ещё раз убедившись, что все трое находятся без сознания, он, чуть вскарабкавшись на дерево, поочерёдно поднял каждого из них так, чтобы пальцы ног едва касались земли и прижал их запястья к шершавой коре.

После случая с волками он приложил немало усилий, работая над ликвидацией своих недостатков. И теперь, подчиняясь преобразованной в стихию Дерева ци, древесина потекла, пропуская сквозь себя разбойничьи руки, сковывая их надёжней любых кандалов, заодно и заращивая дыру, проделанную рукой Ксинга. Убедившись, что вырваться никто из них не сможет, он помчался дальше к лагерю разбойников, пылая яростью и желанием размозжить им всем головы.

На бегу ему пришла в голову внезапная мысль: «А может, и к лучшему, что торговцу помешали?» Явись бандиты на месяц позже, кто дал бы им отпор? Власти? Возможно. Но только после длительных бесчинств, насилия и смертей по всей округе, включая Дуоцзя, деревню, в которой Фенг провел пять лет. Эта мысль послужила ведром воды, вылитой в разожжённый очаг. Он успокоился и пришёл себя, вновь обретая возможность размышлять взвешенно и рассудительно..

Что ему требовалось в новой жизни? Знания и сила. И чтобы это получить, нужны были деньги и возможность действовать и перемещаться без помех и лишних вопросов. И пусть некоторое количество денег у него имелось, но обирать приёмных родителей он не стал, взяв относительно небольшую сумму на дорогу и проживание.

Пленение бандитов могло помочь с деньгами, а их убийство и последующие разговоры со стражей — вызвать длительные разбирательства, на время которых Ксингу придётся задержаться в какой-нибудь подземной тюрьме с капающей с потолка водой и в компании разного отребья: сюжет, который неоднократно встречался в кристаллах.

Даже если предположить, что власти сразу бы поверили, разобрались и отпустили, что вовсе не факт, — все равно потеря времени и сил.

Самое обидное, что даже просто убив всех бандитов и принеся страже их головы, он бы не совершил ничего предосудительного, наоборот, это было бы дело, угодное Империи. И будь он хотя бы на дюжину лет старше, это не вызвало бы у стражи ничего, кроме искренней благодарности. Впрочем, и тогда тоже лучше брать бандитов живьём — чтобы потом они отправились или на каторгу, изнурительным трудом отрабатывать свои злодеяния, или же на плаху — служить примером и предостережением для остальных негодяев.

Приблизившись к лагерю, Ксинг отбросил посторонние мысли, закрыв свою ци, и подкрадываясь с максимальной осторожностью. Как и возле дороги, вокруг лагеря тоже сидели наблюдатели. Вот только они больше интересовались происходящим