на котором Рой заталкивает в шаттл Лалиду, крепко прижимая к себе, а следом все падают на колени.
– В нас собрались стрелять, и я её прикрывал, – возмутился драконианец. – А в том, что они слишком впечатлительные и с первого дня считали меня посланцем небес, я не виноват.
– Так-так. Значит, вы признаётесь, что воспользовались местными верованиями в корыстных целях? Нехорошо, герр Рой, злоупотреблять доверием жителей планет с альтернативным путём развития, это попадает под часть 3 пункт В статьи 75 Декларации о сосуществовании цивилизаций.
– Да не было у меня никаких целей, кроме как выжить! – Рой схватился за голову. – Я не хотел, чтобы меня считали драконом! Вы посмотрите запись дальше, я и Лалиду отпускаю, и с остальными общаюсь обычно.
– Кроме этого отрывка ничего не сохранилось. Похоже, после этого кто-то отключил самописец.
– Мистика какая-то. Никто ничего не трогал, нам было не до того.
– И сама потерпевшая подтвердила, что её похитили.
– Лалида так сказала?! Вы уверены? Могу я с ней поговорить?
– Нет, ей сейчас морально тяжело видеть похитителя.
– Я её не похищал! Спросите остальных, кто был в шаттле!
– Все, кого мы успели опросить, дали показания не в вашу пользу.
– Не верю! Зачем им меня оговаривать?
– Вашей версии придерживается только господин Гвараз, но, поскольку он называет вас хозяином, его показания не могут быть привлечены к делу, ведь лжесвидетельство в пользу хозяина для выходцев с Дзеты в порядке вещей. Мы его уже отправили в санаторий для психологической реабилитации.
Рой прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, еле сохраняя спокойствие.
– Я прошу очную ставку с остальными прилетевшими.
– Это исключено во избежание давления на свидетелей.
– В таком случае, как представитель другой расы я требую связи с нашим послом в созвездии или сенатором.
– К сожалению, для вас запрещены все контакты. Личное распоряжение президента.
– Это нарушение межзвёздных соглашений!
– Можете подать апелляцию, её рассмотрит президент.
– Понятно, – стиснул зубы Рой. – Я немедленно требую адвоката.
– Поскольку принято решение о вашей экстрадиции на Дзету, суд состоится там, там же и назначат…
– Что?! Нет! – Рой одним движением вылетел из жалобно крякнувшего кресла и попятился к двери. – Скажите, что вы пошутили! Я не хочу на Дзету! Только не туда! Пожалуйста! Хотите, я признаюсь в похищении? Я согласен в тюрьму! На каторгу! Только не возвращайте меня на Дзету-у-у!..
* * *
Всю дорогу до космодрома Рой пытался спровоцировать конвой на применение оружия, надеясь, что его застрелят. Но упаковали его в смирительную рубашку качественно, охранники только аккуратно поправляли пленника, когда он пытался сползти с сиденья, а на все слова от мольбы до оскорблений не реагировали вовсе.
Драконианца доставили в тот же шаттл и туго пристегнули к креслу во вспомогательном отсеке со скафандрами.
– Подождите минутку, – хрипло сказал Рой. – Пожалуйста, исполните мою последнюю просьбу. У меня в левом кармане лежит розовый конверт. Перешлите его на Гамму Ворона. Это единственный шанс для отправителя передать о себе весточку, я ведь с Дзеты уже вряд ли вернусь. Клянусь, что не буду дёргаться.
Охранники переглянулись, подумали и, повозившись, выудили помятый конверт и обещали отправить. Потом обратно подтянули ремни и удалились.
– Вы уверены, что справитесь одна? – раздался чей-то бас за дверью.
– Не волнуйтесь, – ответил очаровательный голос Лалиды. – Вы же всё настроили автоматически? Дома меня встретят. К этому предателю я даже заходить не буду, пусть дядюшка решит по справедливости.
Чеканные шаги удалились и стихли. Шаттл дрогнул и начал подъём.
– Поговорим? – ледяным голосом сказала Лалида, появляясь в дверях, и замерла. – Ты?! – Кинжал выскользнул из руки и глухо стукнулся о мягкое покрытие пола. – А где Фрезон?!
* * *
На экране коммуникатора светилась невозмутимая круглая физиономия президента Альфы.
– Дорогой друг, я сделал всё, что мог. Хоть какие-то обвинения, подпадающие под межпланетный обмен, удалось выдвинуть только против одного члена группы. Остальным я отказать в убежище никак не могу, нет оснований. Тем более что у меня выборы на носу. Ваши студенты пришлись очень кстати, как не протянуть руку помощи настолько жаждущим знаний, что готовы рискнуть…
– Пёс с этим молодым дурачьём, – сердито перебил Вайтинагри. – Меня интересовали в первую очередь разведчик, медик и государственный преступник.
– К сожалению, он только для вас государственный преступник, а для нас нет.
– А показания племянницы?
– Дорогой друг, по нашим законам недостаточно слов, нужны доказательства. Любовь или нелюбовь – неподсудное дело. Сочувствую вашим семейным неурядицам, но помочь не могу. Разведчик же оказался слишком интересным собеседником, чтобы с ним расстаться. Но не волнуйтесь, дорогой друг, я не поверил ни единому его слову.
– С-с-собака!
– Не надо так переживать, дорогой друг. Я не виноват, что вы сами подставляетесь. А ваш медик, оказывается, в межзвёздном розыске за запрещённые опыты над разумными существами. Пришлось задержать до выяснения. Против остальных, повторю, ничего нет. И так пришлось выйти далеко за рамки. Они хоть и рассказали много друг про друга после намёка, что за отказ сотрудничать отправят обратно, но увы, никакого подходящего под соглашения криминала, досталось только драконианцу. И должен сказать, этот ваш нигде не учтённый и мёртвый по документам драконианец – сплошная головная боль. Он устроил в участке форменный погром, сломал сдерживающее кресло и покусал двух охранников. Потом с развалин башни нахамил психологу.
– Башню тоже он?
– Нет, это старая постройка, никак руки не доходили окончательно снести. Пришлось вызывать поддержку с воздуха, летающие существа очень неудобны. Но несмотря на всё это я вошёл в ваше положение, дорогой друг, и не стал сообщать о нём в Совет. Неужели я не заслужил небольшой благодарности?
Вайтинагри махнул рукой и рухнул в кресло.
– Сколько?
– Ну зачем вы так, дорогой друг, мы же цивилизованные поссы. Мне достаточно вашего «спасибо». Разве что… Если вы совершенно случайно собираетесь опять выбросить в районе Пятитысячных Столбов негодную руду от выработки адамантия… Немного. Скажем, тонн семь.
– Сколько?!
– Понимаете, сломанное кресло было мне очень дорого.
