Но та не смущалась. Она быстро сумела побороть робость и придать своему лицу достаточно величественное и строгое выражение. Знать, помнила науку Люборовны, как себя в доме мужа надо держать.
Пока шли до женских покоев, куда Кирилл решил её самолично проводить, он всё размышлял, что надо бы поговорить со старшими женщинами, что надзирали за служанками, чтобы те приставили к боярышне подходящих челядинок. Неболтливых, но внимательных. Дабы и лишнего не трепали, и скучать девушке в новом доме не позволили. О том, что случилось с Гестой, ей лучше не знать до поры.
В светлице, что раньше принадлежала северянке, теперь ничего о ней не напоминало. Только воспоминания о той ночи всё равно обожгли кнутом, стоило глянуть на убранство комнаты. И показалось даже, что вот-вот она войдёт, тихо шелестя платьем по полу. Полыхнут огнём её волосы в солнечном свете, и янтарные глаза кольнут упрёком.
Но ничего, Заряна обживётся, и светлица примет совсем другой вид. Исчезнут из неё последние призраки.
Не успела ещё боярышня осмотреться в новых покоях, как следом подоспели служанки и принялись хлопотать вокруг неё. Испрашивать, чего та желает. Кирилл со спокойной душой оставил её на их попечение.
Он спустился в чертог, по пути едва не столкнувшись с Лешко, который тащил в светлицу сумки с седла. Да и во всём доме с его возвращением будто бы поднялась незаметная глазу, но ощутимая суета. Словно все только теперь проснулись. Хорошо, если и правда всё это время в детинце было тихо.
Виген и Бажан уже ждали внизу. Их спокойный вид говорил, что ничего из ряда вон в отсутствие Кирилла не приключилось. Но и ничего обнадёживающего, видно, тоже. В глаза бросилась медвежья шкура на кресле — и тут же вспомнился сбежавший уже две луны назад Хальвдан. Вернётся ли? От этой нерадостной мысли становилось паршиво на душе. Да, Млада была нужна Кириллу, и он хотел её возвращения. Но без друга, с которым довелось пройти так много дорог и свершить так много важных дел — да что там, пуд соли съесть — в детинце было и вовсе пусто.
Кирилл кивнул на приветствие старшин и сел.
— Ну, что ж. Рассказывайте.
Те переглянулись. Виген прокашлялся и шагнул ближе.
— Как ты уехал, вереги притихли. Не знаю уж, что случилось, я опасался очередной бучи. Но Боги уберегли. В остальном спокойно было, — он коротко покосился на Бажана. — Да вот весть нерадостная намедни пришла. Излом сгорел едва не дотла. Наяс до того в болотах пропал. А Мах, что на его место встал, обгорел сильно… Помрёт, говорят.
— Знаю. Я видел Маха, — едва выдавил из себя Кирилл. — Я был в Изломе. Как Квохар? Выходил его Лерх? Мне с ним тоже поговорить надобно. Древнерам помочь нужно.
— Квохар очухался с луну назад. Принялся монеты считать пуще прежнего. Учеников новых себе двух взял. Из отроков. Думается, рад он, что ты разрешил ему в Кирияте остаться. А ещё больше тому, что жив остался, — скрытник невесело хмыкнул.
Бажан на его слова покачал головой. Он сразу не одобрил решение Кирилла настолько жестоко наказать казначея. Но теперь уж что поделаешь. Да и оклемался вон. Зато науку хорошую получил. Теперь ещё лучше будет знать, где его, а где — князево.
— От Ингвальда ничего не слыхать?
— Пока нет, — отозвался Бажан. — Верно, потому-то вереги и притихли. Ждали скорой поддержки от конунга. А он — молчок.
Что ж, хотя бы в той стороне пока спокойно. Кирилл помолчал, переводя взгляд с Вигена на воеводу и обратно, ожидая, что они сами расскажут о самом важном. Но те будто не понимали. Или ловко прикидывались.
— Что с Хальвданом и Младой? — не выдержал он. — Есть какие вести?
Невозмутимое выражение лица Вигена не изменилось, а вот Бажан нахмурился сильнее. И так понятно: всё ж не скрытнику о том отчитываться. Не его люди отправились беглецов ловить.
— Отряды вернулись давно. Никого в городах и весях княжества не отыскали, — неохотно начал воевода. — Но кое-кто из них сболтнул, что в Беглице всё ж они были. Да только Медведь их отпустил. Те кмети, что с ним ездили, тоже задерживать тех не стали, да ещё и лошадей своих отдали. Нынче Медведь у нас староста. Люди на вече его выбрали — всё, как надобно, как предки и Боги заведали, провели…
Кирилл поднял руку, останавливая его.
— Ты, вижу, Медведя передо мной выгораживать собрался?
— Я говорю, как есть, — набычился Бажан. — Тебе разве легче стало бы, коль Млада с Хальвданом до твоего возвращения в темнице сидели бы? А так они хоть что-то разузнают.
— Если вернуться надумают, — с сомнением фыркнул Виген.
И отчаявшаяся снискать хоть какой-то подмоги извне часть души согласилась с ним. А ну как не вернутся? По своей воле, или случится что скверное в дороге. Зря Кирилл положился на Медведя, ожидая, что обида на Младу заставит кметя вернуть её в детинец. Скупая ласка воительницы и странная преданность ей оказалась для него важнее.
— Медведя срочно вызвать ко мне, — бросил Кирилл, желая поскорее избавиться и от этого груза.
— Оставь парня в покое, — ещё попытался возразить Бажан. — Сам знаешь, что ошибся, когда за Младой его отправил. Теперь у него забот полно. Беглица тоже сильно пострадала.
— Пусть сначала ответ даст за неисполнение княжеского приказа. А там катится на все четыре стороны.
Теперь даже Виген посмурнел. Но ни он, ни воевода больше не стали перечить. То ли опасались, что их зацепит гневом Кирилла, то ли посчитали, что бесполезно. И то, и другое было верно.
— Где теперь Млада, неизвестно? — после недолгого молчания, вновь заговорил Кирилл.
— От Вархана приходила весть, — буркнул Виген. — Они были в Ариване с луну назад. Больше о них даже мои люди не смогли узнать. Как в воду канули.
Снова ждать невесть чего. И не знать, есть ли в этом хоть толика смысла. Но другого не оставалось. Кирилл сам вынудил Младу сбежать — это случилось бы, даже не поговори она с Зореном.
Он прислушался к себе в преддверии того, чтобы сообщить ближникам свою весть. Пусть неуместную и дюже неожиданную для всех. Но для него важную и, верно, спасительную. Ведь только рядом с Заряной он снова начал чувствовать себя прежним.
— Через седмицу будет моя свадьба. Со мной приехала девушка, которая станет княгиней. В столь сложные времена, думаю, это станет благим знамением.
Старшины только глаза округлили. Виген ошарашенно улыбнулся — это, верно, была единственная его подобная улыбка за много лет. А
