выпивкой, на протяжение всего путешествия обратно в Англию, было много серьезных разговоров почти постоянно делились опытом, сравнивали и анализировали. Однажды вечером, в баре «Воронье гнездо», мы участвовали в одном таком алкогольном разборе операции. Вилли Маккракен очень громко осудил принятое в первую ночь основной атаки решение — прекратить артиллерийский огонь, чтобы застать противника врасплох. Но эта «тихая» атака не только позволила коммандос безопасно сблизиться с противником, она оставила аргентинскую оборону нетронутой и способной сражаться. Британские части были вынуждены отступить, что в ночное время является опасным маневром, чтобы позволить обрушить артиллерийский огонь. Но урок был усвоен. Всем последующим атакам предшествовала полноценная «шумная» артиллерийская подготовка.
Вилли жаловался на это и не заметив что все остальные внезапно замолчали, громко заявил, что политика «тихой атаки» была «Совершенно преступным решением… Совершенно преступным!».
В этой тревожной тишине прозвучал один-единственный голос:
«На самом деле, Вилли, это было мое решение…»
Бригадир Джулиан Томпсон поднялся по трапу с другой стороны бара, спровоцировав внезапную тишину:
«И еще, — добавил он, — Я должен сказать, что Вы абсолютно правы.»
Никто толком не знал, как отреагировать кроме Вилли:
«А, бригадир…,- ответил он, — Я рад что Вы здесь. Есть еще пара вещей, которые я хотел бы с Вами обсудить…»
При этих словах все дружно расхохотались, и Вилли угостил бригадира Джулиана выпивкой хотя дело вполне могло принять и другой оборот.
За день до отплытия майор Брайан Армитидж, получивший тяжелую травму спины в результате серьезного подрыва на аргентинской мине, был доставлен на борт и помещен в лазарет. Он выглядел достаточно хорошо, но ему было больно. Он не мог смеяться без дискомфорта и изо всех сил старался не казаться обеспокоенным тем, насколько полно он сможет восстановить здоровье. Брайану предстояли недели полной неподвижности в постели, а затем шесть недель в гипсовом цилиндре, чтобы кости снова срослись. Мы поняли, что он был обеспокоен тем, что все его естественные функции могли быть нарушены, поэтому несколько экземпляров журнала «Мэйфайр»[39] были срочно отправлены в лазарет. Полк был очень доволен, когда Брайан дал понять, что теперь у него на одну заботу меньше. Персонал лазарета «Канберры», которому помогали врачи Королевского медицинского корпуса и военно-морского флота, оказывал энергичную и дружелюбную помощь примерно дюжине раненых, возвращавшихся с нами. Мы старались каждый день в разное время спускаться в лазарет, чтобы увидеть Брайана. Вокруг его кровати всегда собиралась приличная толпа и мне казалось, что он развлекает меня больше, чем я его.
Добровольная физкультурная тренировка начиналась в 08.30 и продолжалась час: бег по летной палубе, с серией упражнений и игр на верхних палубах. Потные, в теперь уже рваных футболках и грязных шортах, мы отправлялись в кормовой концертный зал, где с печеньем подавали в пластиковых стаканчиках кофе из бака. По соседству сувенирная лавка продолжала работать в обычном режиме, продавая футболки и шляпы с логотипом «Канберры», пепельницы, дорогие шелковые шарфы и духи. Неподалеку переминалась постоянная очередь к корабельному парикмахеру, который вел безнадежную битву в попытках всех подстричь. Он больше привык делать дорогие женские укладки, чем сотни «коротко сзади и с боков».
Нам очень повезло, что за Кентербери-кортом присматривала очень красивая стюардесса-блондинка, которая время от времени приносила нам чай и кексы в истинном стиле шикарного круиза. Похоже, ей нравились пираты, и она с нетерпением ждала долгих каникул во время сбора винограда на юге Франции. Если бы я был немного умнее, то немедленно предложил бы отвезти ее туда, но я этого не сделал, и это еще одна из многих упущенных возможностей в моей жизни.
Но мы были обязаны написать наши «послеоперационные» отчеты, которые нужно было закончить до того, как причалит корабль. Это было скучно, но необходимо, и держало нас занятыми и подальше от неприятностей.
Около трех месяцев каждый занимался своим делом. Мы стали еще более независимыми, чем раньше, что, учитывая характер нашего подразделения, было проблематично. Было важно, чтобы к тому моменту, как мы вернемся домой, наше подразделение было реинтегрировано, как первый этап нашей «нормализации». Мы больше не могли потакать своим пристрастиям и странностям. Это изменение вызывало трения. Как маленькое подразделение мы не были готовы испытывать неудобства от централизованной организации корабля, которая начиналась с попыток контролировать аспекты жизни, на самом деле не заслуживающие контроля. Короче говоря, мы были колючей группой людей, очень сплоченных против внешнего мира, кроме того довольно капризных в наших собственных рядах.
Каюта Боба Хармса находилась прямо под прогулочной палубой, на которой устраивали пробежки. Существовало правило, что вам не разрешалось бегать до и после определенного времени. Кто-то регулярно игнорировал это правило, и что еще хуже, носил ботинки. Однажды вечером, я зашел в каюту Боба и увидел, что он лежит на кровати с пистолетом в руке и пристально смотрит в потолок. «Я доберусь до этого мерзавца, когда он пойдет на следующий круг».
Когда «Канберра», наконец, отплыл в Великобританию, вахтенный офицер в обычном стиле туристического круиза объявил по трансляции подробности, куда мы отправляемся и сколько времени это займет. Корабль пойдет на остров Вознесения, где некоторые будут высажены вертолетом на берег, чтобы вернуться в Великобританию на самолете КВВС VC10, а другие будут доставлены на борт, включая команду по оценке оборудования МО (лучше поздно, чем никогда, как мы предполагали).
Но, самое главное на борту должна была появиться полноценная труппа кабаре, любезно предоставленная объединенной службой организации развлечений. Ходили слухи, что там будет несколько танцовщиц и певиц, поэтому сообщение вызвало живой интерес.
«Канберра» не собирался останавливаться на о. Вознесения, но продолжал двигаться в Великобританию на максимальной скорости, с вертолетами, снующими туда и обратно, с, как мы надеялись, большим количеством почты. Дни были заполнены различными делами и развлечениями, но так как все, что мы хотели сделать, это вернуться домой, путешествие затянулось.
Каждую ночь появлялись фигуры, философски облокотившиеся на перила и наблюдавшие за кильватером, не обращавшие внимания на тех, кто тащил мешки и тайком выбрасывал вещи в воду. Неизбежный разбор трофеев, все еще выявлял «Кольты».45 калибра, гранаты, забытые боеприпасы (я обнаружил полный магазин к пистолету на дне моего «бергена» в ночь перед тем, как мы причалили) и другие сомнительные вещи, которые люди потихоньку бросали в волны.
Наши мысли, когда мы плыли на север, в тропики, мимо острова Вознесения и обратно, в знакомый мир, были сосредоточены на возвращении домой. Но было и осознание того уникального опыта, который мы пережили и который внезапно подошел к концу. Мы были профессиональными солдатами и относились
