Она приказала стражнику позвать Тору и попросила ту остаться с ней ночевать. Смутный ужас охватывал ее. Так бывает, когда идешь по лесу перед закатом. Теряют четкость очертания, тускнеют цвета. И вокруг вроде тихо, но кажется, что из-за потемневших кустов на тебя вот-вот кинется волк, а то и вовсе какая-нибудь нечисть. Геста уже начала жалеть, что затеяла дело с ворожбой. Кому это поможет, да и стоило ли верить Малуше? Она, судя по россказням, ни с кем в доме не водила близкой дружбы. Другие девицы, бывало, сторонились ее и боялись лишний раз говорить о Хальвдане – лишь бы Малуша не услышала. Уж сколько лун прошло, а упоминание о расставании с воеводой все продолжало лишать ее спокойствия. И чего уж скрывать, виноватой в этом служанка считала Младу. Может, поэтому и помогла… Потому что почувствовала, что их с Гестой беды исходят от одной девицы.
Геста лежала в постели и озиралась по сторонам сквозь тьму. Что она наделала? Вдруг это обернется какой-то бедой? Не зря Малуша говорила про сговор с духами. Теперь казалось, что из каждого угла светлицы смотрят десятки глаз. Слова заговора до сих пор едва различимым шелестом звучали в ушах. Повторялись по кругу. Каждый случайный шорох или звук снаружи заставлял вздрагивать и вжиматься в подушки. Но усталость скоро взяла верх. Геста всего на миг закрыла глаза и внезапно, как это всегда бывает, провалилась в сон.
В далеке полыхал пожар…
Рыжее зарево поднималось над лесом, блекло и тонуло в ночной черноте. Небо над головой плыло и извивалось, закручивалось спиралью, словно хотело поглотить птицу. Отринув грядущую опасность, та летела вперед. Черные с серебром перья трепетали под потоками воздуха; хищница зорко высматривала добычу. А внизу было пусто, только лес плескался серо-зеленым морем, и плыл над ним запах гари.
Окруженный высокой стеной на холме стоял город. Вокруг него горели выселки. Между изб там метались люди, а кто-то уже был мертв: иссечен мечами или утыкан стрелами. Тянулись по дороге повозки с добром, которое выжившим удалось сберечь. Лишь безмятежно серебряная в свете луны река текла так же спокойно и огибала город, уходя вдаль насколько хватало глаз. Одинокие огоньки горели на стене, маленькие, жалкие – порыв ветра, и их не станет.
Птица снизилась, чтобы лучше разглядеть, чем можно поживиться. Падалью она брезговала – только если совсем уж в голодное время бралась за нее. Маленькие человечки, скучая, ходили туда-сюда между городских острогов и зябко ежились от холода. Надвигается зима. Снег тонким ковром уже рассыпан по земле, и тяжелые тучи скоро снова принесут снегопады с Севера.
Тонкий крик раздался в стороне, небольшая пичуга едва не врезалась в огромный бок хищницы, но успела увернуться. Белый кречет снежинкой на ветру метнулся в сторону, уходя от столкновения. Мелочь.
Птица слегка изменила наклон крыльев и снизилась снова. Окруженный еще одной стеной и длинными избами, над городом возвышался гранитный замок; лишь в одном окне его восточной башни горел мерцающий свет. Птица потеряла интерес к стражникам и направилась к дому. Примерилась и села. Острые когти заскребли по камню: хищница пыталась удержаться за небольшой выступ под окном. Едва умостив свою огромную тушу, она круглым глазом уставилась в окно.
На кровати лежал человек. Сон его был беспокоен. Светлые волосы прилипли ко лбу, покрытому испариной; одеяло сбилось на сторону, и огонек единственной зажженной лучины бросал на тело мужчины слабый свет.
Дверь в светлицу приоткрылась, и внутрь вошла девушка. Фигуру ее скрывал дорожный плащ, прихваченный металлической застежкой на плече, а лицо – капюшон. Зеленые глаза сверкнули из его тени в сторону окна – только ночь хорошо скрывала пернатого соглядатая. Девушка на мгновение замерла, разглядывая мужчину, медленно приблизилась и села на край кровати. Пола плаща соскользнула с серебристых ножен, висящих на поясе. Гостья сняла кожаную перчатку, слегка дотронулась до плеча спящего, затем убрала пряди с его лба. Мужчина вздрогнул и открыл глаза.
– Что же ты наделал, владыка?.. – прошептала девушка, но каждое ее слово долетало до слуха ночного охотника, словно она стояла рядом.
Князь сел, поднял руки и скинул с головы гостьи капюшон. Слабый свет озарил ее лицо.
– Млада… – без удивления произнес молодой правитель и провел пальцами по распущенным волосам, отливающим медью. – Я должен был. Должен.
Воительница мягко отклонила его руку и улыбнулась.
– Я больше не допущу беды, обещаю… – ее голос спокойно плыл в тишине. – Все будет хорошо.
– Я знаю, – князь неспешно дернул застежку ее плаща, и тот соскользнул на постель.
Правитель сверху вниз обвел ладонью плечо гостьи. Девушка медлила, разглядывая его лицо. Осторожно и тихо она вынула из ножен кинжал – князь не заметил.
С пронзительным криком птица рванулась вперед, сметая на пути перекрытие окна. Жалобно зазвенело стекло и осыпалось крупными осколками. Хищница тяжело опустилась на пол и взмахнула крыльями. Массивный дубовый стол у окна, словно разрубленный огромным топором, обрушился. Светец опрокинулся, потухла лучина. Холодный клинок тускло сверкнул в темноте, и под ребра птицы вонзилась боль.
Перехватило дыхание. Ночная мгла вокруг стала еще черней.
Геста вздрогнула и проснулась, не в силах совладать с бешеным сердцебиением. Ночная сорочка противно прилипла к телу. Тора зашевелилась на своей лавке, разбуженная криком.
– Девочка, что случилось? – ее обеспокоенный голос донесся из темноты.
Геста огляделась, еще не до конца понимая, где находится и что происходит. Ветер за окном стих. Луна щедро лила свет на пол. Послышались шаги Торы, и та села на кровать, примяв перину.
– Я же говорила тебе, что не надо обращаться к Малушке. Нагнала она на тебя кошмары…
Геста убрала от своего лица руку старухи, будто отмахнулась от насекомого.
– Я все видела… Все видела, Тора, – прошептала она, еще не сбросив с себя остатки сновидения.
– Что ты видела, девочка?
– Видела пожар. Драгомира. Младу в его покоях… Она убила меня. Я была витаром [25].
Глава 17
Вечер стремительно обратился ночью. В клети было темно: Млада не стала зажигать много лучин – не хотелось. Она сидела на лавке, поджав под себя ногу, и крутила в руке плоский кинжал, которым едва не убили князя. Узкое короткое лезвие походило на копье и переходило в рукоять, обмотанную тонкими полосками кожи. Млада хорошо знала такие клинки. Их удобно прятать в потайных складках одежды – так, что даже стража не способна обнаружить. Они не могут принадлежать тому, кто случайно стал убийцей. Да и метал их тот мужик очень уж умело. Без промедлений. Его лицо не было знакомо Младе, но она и так чуяла, что он, скорей всего, арияш.
