Лео все решил для себя, ему надоело быть одному. К Даяне его тянуло, с Солой они прекрасно ладили, что еще нужно для семейного счастья. А Дея? Тоска по ней навсегда останется в его сердце, но он должен жить дальше.
«Где искать спальню Даяны? Скорее всего, она поселила его подальше от себя, а значит, ее комната где-то в конце коридора». Прикрывая свечу, чтобы не погасла, Лео шел вперед. Вокруг стояла гнетущая тишина.
«Глупо, все это. А вдруг я вломлюсь к служанке? И вообще, Даяна, наверное, спит давно. Прохожу здесь полночи как идиот».
Ответом ему была песня, тихий женский голос выводил печальную мелодию. Это была Даяна. Она пела совсем рядом, где-то за стеной. Если прислушаться, то можно было даже расслышать слова: о тоске, о боли, о расставании.
А вот и хозяйка! Свеча осветила дубовую дверь. Лео сдул огонек и постучал. Песня затихла, и вскоре раздался звук торопливо приближающихся шагов.
— Кто здесь? — послышался взволнованный голос.
— Не бойтесь, Даяна, это я. Мне нужно с вами поговорить, — ответил Лео.
Дверь тихо отворилась, в проходе появилась женская фигура, одетая в легкий домашний халат.
— Зачем вы пришли? — спросила она дрогнувшим голосом, — Я ведь уже все вам сказала.
— Но, вы не дождались моего ответа, — ответил Лео, перешагнув порог комнаты.
Свет здесь был приглушенным: слабый огонек свечи отбрасывал отблески на стены, но было видно, что лицо хозяйки комнаты по-прежнему закрыто вуалью. Его взгляд скользнул по шее, спустился в ложбинку между хрупких ключиц, затем ниже.
— Лео, нет. Прошу вас… — только и смогла выдавить из себя Даяна.
Его зеленые глаза лихорадочно сверкнули, отражая пламя свечи, взгляд темный, хищный, полный чувственного голода. Мужчина сгреб ее в охапку, и из женской груди тут же вырвался невольный стон. Как же она истосковалась, как откликалась на каждую смелую ласку. Лео подхватил ее на руки и отнес в кровать, по дороге затушив свечу. Он не хотел, чтобы она чувствовала неудобство. Когда-нибудь Даяна откроется перед ним, нужно только время.
Лео нежно гладил разгоряченное женское тело, просил прощения каждым прикосновением губ.
Он целовал долго, глубоко, неторопливо, пропуская сквозь пальцы светлые шелковистые волосы, временами зарываясь в них и вдыхая одуряющих аромат. Он не торопился и не спрашивал, потому что понял все по прерывистому дыханию, рукам, обвивающим шею, телу, прижимающемуся к нему.
Она отвечала ему, тянулась губами, обхватывала плечи, выгибалась струной, а он осторожно оставлял следы поцелуев на шее и груди. Это было состояние полной оторванности от реальности.
Наслаждение было таким острым, что с его губ слетел тихий вскрик. А Даяна задрожала, прижимаясь к нему все сильнее и как в забытьи, шепча его имя.
А после он оплел ее руками, сжал с силой и шепнул, легонько прикусив мочку уха:
— Выходи за меня! Нам ведь хорошо вдвоем, я стану заботливым отцом для Солы.
От его слов Даяна замерла, широко распахнув глаза и беспомощно хватая ртом воздух. Она тут же перекатилась на край кровати и села.
— Что с тобой? — спросил Лео, положив руку на ее бедро.
— А как же твоя любовь к погибшей невесте? — дрогнувшим голосом спросила Даяна.
— Так я же и не говорю о любви. Я стану для тебя нежным и верным мужем, а что еще нужно для крепкого брака?
Даяна подскочила и, запахнув на себе домашний халат, проговорила:
— Уходи!
— Что? Что опять я не так сказал? — непонимающе уставился на нее Лео.
— Уходи и больше никогда не появляйся в моей жизни!
Канцлер поднялся, натянул на себя рубашку и штаны и пошел к двери.
— Я честен перед тобой. После смерти моей невесты что-то сломалось внутри меня, теперь я в принципе неспособен любить, но дать тебе свое имя и заботу мог бы.
Он открыл дверь и услышал сдавленный всхлип.
— Я не смогу снова жить без любви. Это слишком больно, — то ли прошептала, то ли выдохнула она.
Хлопнув дверью, Лео вышел в коридор. В темноте он долго пытался найти свою комнату. Ему бросился в глаза слабый свет из открытой впереди двери.
Сола сидела в кресле, поджав под себя ноги.
— Почему ты не спишь? — удивленно спросил Лео.
— У вас с мамой ничего не выходит, да? — вопросом на вопрос ответила девочка.
Он вошел в комнату и тяжело опустился в соседнее кресло.
— Жизнь — сложная штука. У нас не всегда получается так, как мы хотим, — развел он руками.
— Мама изменилась с вами, — проговорила Сола. — Ей словно не хватает смелости стать счастливой.
Лео молчал, он не знал, как говорить с ребенком о таких взрослых вещах.
— Получается, мы больше не увидимся? — он поймал растерянный детский взгляд.
— Сола, — он посадил девочку себе на колени, — несмотря на наши отношения с твоей мамой, я всегда останусь тебе другом. Ты можешь обращаться ко мне, если что-то понадобится тебе или маме. Я буду рад видеть тебя в своем доме, да и Гром тоже.
Девочка окинула его изучающим взглядом.
— А можно я подарю вам на память одну вещь?
— Конечно, — улыбнулся Лео.
Соскочив с колен, Сола подошла к шкатулке, лежащей на столе, и извлекла из нее серебряный медальон.
— Возьмите, — протянула она украшение. — Там внутри мамин портрет. Его нарисовал Айзек. Он говорил, что всегда видел маму только такой.
Лео удивленно поднял бровь вверх.
— Спасибо большое, Сола, но почему ты не называешь Айзека отцом? — спросил он.
— Он не мой папа, — пожала плечами девочка. — Мама рассказывала, что мой настоящий отец не мог жить с нами. Она вышла замуж за Айзека, когда уже была беременна мной.
— Вот как! Я не знал.
Несколько мгновений Лео размышлял над словами Солы, потом, опомнившись, проговорил:
— Спасибо тебе еще раз за подарок, — он заключил девочку в осторожные объятия и поцеловал в макушку.
Глаза предательски защипало от набежавших слез.
— Если хотите, я открою вам портал, — сказала она, прижимаясь щекой к его груди. — Где бы вы хотели оказаться?
— В Сент-Лионе. Только там я чувствую себя по-настоящему счастливым.
Глава 48
Лео вышел из портала и поднялся по белоснежным ступеням мраморной лестницы. Над деревьями ярко, словно начищенная медная миска, сияло солнце. Холодный ветерок вокруг был насыщен густым пряным запахом трав и цветов. Утро было ласковое, необычайно красивое, и ему это показалось утонченной жестокостью.
