Да ещё и цветы обещал.
Не то, чтобы я была большой любительницей букетов. Совсем нет. Я как раз-таки из той редкой категории девушек, которые к цветам абсолютно равнодушны. Точнее, мне скорее их просто жалко. Их срезают, засовывают в красивую обёртку, а через несколько дней выкидывают в урну, потому что сорванные цветы не могут жить долго.
Но получить букет из рук Миши мне почему-то хочется. Наверно, потому что есть такое предчувствие, что Бурый из тех мужчин, которые не дарят их кому попало и для него подарить женщине цветы что-то значит.
Хотя, может я просто выдаю желаемое за действительное. Ведь он так и не сказал мне, что меня любит. Правда я тоже ему ничего такого не говорила, но это не в счёт. Потому что инициатива должна исходить от мужчины. Может я и старомодна, но для меня это принципиально важно. Я не стану вешаться Бурому на шею, первый шаг должен сделать он.
А может весь этот романтический ужин для того и задуман?
От этой мысли в груди щекочет от волнения и приятного предвкушения. Прикусив губу, открываю холодильник и придирчиво разглядываю содержимое.
Хочется приготовить что-то особенное. Не даром же говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так вот сегодня я этого медведя наповал сражу.
Может, сделать что-то вроде тирамису? И ещё рыбу в вине!
Только вот рыбы в холодильнике у Миши не имеется. Да и вина тоже.
Интересно, во сколько тут рыночек открывается? Наверное, часов в девять. Сейчас почти восемь. Пока умоюсь, соберусь и доеду, как раз откроется.
Хорошо, что моя машина сейчас целая и под рукой.
Быстренько умываюсь, наношу лёгкий маккиях и надеваю штаны со свитером, после чего завожу свою ласточку и качу в сторону рынка.
Как же я соскучилась по своей машине! И слава тем, кто создал гугл-карты. А то я бы долго разбиралась, где тут и что среди всех этих елей и сосен.
Со временем открытия крытого рынка я попала в яблочко.
В начале десятого здесь уже куча открытых отделов и народ ходит, выбирает товары.
Купив сначала вино и пряности, направляюсь к отделу с рыбой.
Хочу красную. Как раз для неё красное вино больше всего подходит.
— Скажите, а филе горбуши сколько стоит? — рассматриваю красивые кусочки, лежащие на большом поддоне усыпанном льдом.
— Шестьсот.
— Сколько?! Она у вас золотая что ли, почему так дорого?! — задрав голову, смотрю на продавщицу, которая в этот же момент поворачивается лицом к прилавку.
— Охренеть, — выдавливаю вместо приветствия. Потому что в стоящей за стойкой женщине неожиданно узнаю соседскую Некошатницу.
* * *
Этого я никак не ожидаю. Даже сначала мешкаюсь, глядя в такие же удивлённые глаза Мишиной соседки.
— Да ты бери, не пожалеешь, — говорит она ровным голосом. — Рыба, кстати, свежайшая. Впрочем, любой местный может подтвердить, что в моём отделе всегда рыба свежая и вкусная.
Боже, эта Некошатница так говорит о своей рыбе, словно я на весь рынок собралась кричать, что она тухлая.
— Я возьму вот эти четыре кусочка.
Слегка сощурив взгляд, Катя начинает специальным щипцами укладывать нужные мне кусочки рыбы в пакет.
И чего она на меня так вылупилась?
— Ты же вроде Маша, верно? Няня дочек Миши Бурого? — интересуется, обведя меня любопытным взглядом.
Я коротко киваю.
— Да. Мы виделись на ярмарке. И вы ещё мне… вещи одалживали.
— Да-да. Помню. А девочки где? Или они уже в садик вышли с новогодних каникул?
— Да. Вышли. С сегодняшнего дня пошли, — отвечаю сухо, потому что у меня нет абсолютно никакого желания общаться с этой женщиной.
«Просто продай мне уже рыбу, и я поеду домой!»
— А ты ещё и поваром у них что ли работаешь? Странно, что на няню возложили ещё и обязанности по приготовлению еды. Хотя если платит нормально, то я бы тоже готовила, — пожимает плечами.
А я тут же вспоминаю её деревянное печенье, которое никто в доме есть не стал. Вряд ли за её кулинарные таланты ей бы стали хорошие деньги платить. Уверена, Некошатница и свою свежайшую рыбу испортить умудрилась бы.
— Или это Мишка для Светки подсуетился и решил ужин забабахать? — усмехается вдруг соседка Катя, завязывая пакет с рыбой.
Что ещё за Светка?!
— Для какой Светки? — нахмурившись, слежу за тем, как она ставит пакет на весы.
— В смысле, для какой? Для Мишиной жены, разумеется.
Меня будто в грудь кулаком ударяют на этой фразе. Так что я даже рот открываю, чтобы воздуха глотнуть.
Что она сейчас сказала?! Для Мишиной кого? Жены?!
— Что значит, жены? — хлопаю глазами, чувствуя как пульс бьётся у меня где-то в горле. — Мишина жена умерла же…
— Кто? Светка? — удивляется Некошатница, на миг застыв с пакетом и рыбой и вперив в меня шокированный взгляд. — Да она живее всех живых. Боже упаси! Я вот её только с утра видела. Прикатила в посёлок. Сказала, что к Мише в мастерскую едет. Я поэтому и спросила, для неё что ли ужин Бурый попросил приготовить? Я бы не удивилась, если честно.
— Поч-чему… не удивились бы? — спрашиваю, хотя мне настолько плохо, что язык еле шевелится.
Хотя, я не спешу сразу верить Некошатнице на слово. Мало ли, что у этой женщины в голове. Она вообще-то изначально мне не особо нравилась.
Тем более, Миша же сам мне сказал, что его жена умерла.
Сказал же?!
Пытаюсь вспомнить детали нашего разговора в бане, но чётко сложить словесный паззл в голове не получается.
— Ну так Миша же со школы на этой своей Светке повёрнут, — поясняет Катя. — Об этом весь посёлок знает. Они встречаться начали, когда Света, кажется, классе в десятом ещё училась. А когда школу закончила, так сразу поженились в то же лето. Когда только она от него свалила, не помню, — прищуривается, задумавшись. — Младшая кажется ещё совсем маленькая была. Да, точно, совсем ещё лялька, в лежачей коляске каталась. Уж несколько лет прошло, а он до сих пор Светке развод не даёт. И вряд ли даст. Любит он её. Что тут говорить.
Сердце разгоняется до такой скорости, что у меня аж в груди начинает болеть.
Бред какой-то. Это не может быть правдой.
Зачем Мише меня обманывать? Зачем врать про жену? Это ерунда
