объект известного размера, вы увидите его диаметр в милях, точно так же, как если бы вы измеряли его линейкой, затем его диаметр в футах или милях умножается на 1000 и делится на его диаметр в милях. Астроном измеряет расстояние до планет, определяя параллакс, и это то, что шкала телескопа позволяет нам делать простым способом. Измерения с помощью телескопа ненадежны за пределами довольно короткого расстояния, поэтому у нас есть другие средства определения нашего местоположения.
Райс подошел к одному из шкафчиков и достал инструмент, который положил на стол.
Этот инструмент имел коробчатое основание с вертикальным штырем, к которому был подвешен маятник. Внизу была шкала, по которой мог перемещаться указатель на маятнике.
– Это основание, – объяснил Райс, – содержит магнит, который притягивает маятник и заставляет указатель оставаться в центре шкалы, но когда прибор расположен так, что шкала совпадает с какой-либо планетой, сила гравитации заставит маятник качнуться в одну сторону. Когда мы достигнем положения, при котором притяжение Земли с одной стороны, а Венеры и Солнца – с другой, точно уравновесится, стрелка останется в центре шкалы, но когда мы пройдем эту точку, стрелка качнется в одну сторону. Рассчитав силу притяжения, необходимую для отклонения маятника, мы можем определить наше расстояние от притягивающего тела. Преимущество этого прибора в том, что он сообщит нам наше местоположение, когда мы окажемся за пределами диапазона точных измерений с помощью телескопа. На расстоянии около 8 000 000 миль параллакс Земли становится слишком маленьким, чтобы его можно было точно измерить с помощью телескопа, поэтому нам приходится полагаться на этот прибор и на наблюдения за положением звезд и планет.
– Это очень интересно, капитан, но я боюсь, что это слишком сложно для меня.
Райс улыбнулся, убирая инструменты.
– Это не сложнее, чем многие вычисления, необходимые в обычной навигации или в некоторых ваших радиотехнических работах.
– Вы заметили магнит, который притягивает маятник к центру шкалы, когда мы находимся в нейтральной точке тяготения. Что ж, когда мы достигнем этой точки, нам придется надеть магнитные ботинки, которые удержат нас на стальной палубе, иначе мы не сможем ходить по кораблю.
Райс снова улыбнулся моему изумленному выражению лица. Это была еще одна вещь, о которой я не подумал.
Дни проходили без происшествий и в основном были посвящены наблюдениям за небесами. Земля, хотя и быстро уменьшалась в видимых размерах, все еще оставалась самым величественным объектом на небесах. Она значительно превосходила по величине и блеску любую планету, которую можно увидеть с Земли.
Мы развивали скорость немного большую, чем рассчитывал Райс, поэтому рассчитывали достичь орбиты Венеры на пятый день. Это обрадовало Райса, так как дало бы нам хороший шанс пролететь мимо планеты, а затем понаблюдать за ней с дневной стороны перед посадкой. До сих пор было трудно наблюдать это, так как темная сторона была рядом с нами, и мы могли видеть только тонкий полумесяц света, похожий на новолуние. Однако на пятый день этот полумесяц увеличивался в размерах и сиянии, пока не стал ослепительным.
За двенадцать часов до того, как мы достигли орбиты Венеры, Райс выключил проектор, который притягивал нас, и включил земное притяжение, чтобы оно действовало как тормоз и замедлять нас. К этому времени корабль двигался с такой потрясающей скоростью, что даже с учетом притяжения Земли, сдерживающего нас, мы пролетели орбиту Венеры более чем на 100 000 миль, прежде чем наш импульс был погашен.
Планета, видимая со стороны Солнца, теперь представляла собой зрелище такой ослепительной яркости, что на нее приходилось смотреть через темные очки. Планета была окутана облаками, и только в короткие промежутки времени мы могли видеть ее поверхность.
Несколько прорех в облаках не предоставили нам ничего ценного. Большая часть поверхности, которую мы видели, была водой. Существует полярная ледяная шапка, но она, вероятно, тает летом.
Райс подсчитал, что наклон оси планеты составляет 42 градуса, а время ее вращения – около 23 часов.
Одна из дыр в облаках позволила нам ненадолго увидеть поверхность в северной зоне умеренного климата, и поскольку на этой широте сейчас должна была быть весна, мы решили приземлиться там. Густые облака могли сделать посадку опасной, поэтому мы очень медленно снижались после того, как вошли в атмосферу.
Когда мы достигли высоты, где атмосфера была довольно плотной, Райс остановил корабль, и мы взяли пробу воздуха с помощью клапана, предназначенного для этой цели. Фред проанализировал этот образец и обнаружил, что он очень похож на земной воздух. Процентное содержание кислорода было немного выше, но не настолько, чтобы беспокоить наши легкие. Было облегчением узнать, что воздух пригоден для дыхания, и когда барометр показал, что давление составляет около 20 дюймов, мы открыли люк.
Когда люк был открыт, воздух пахнул свежестью, но был сильно насыщен влагой, которая запотевала на иллюминаторах корабля, так что Райс не мог хорошо видеть из рубки управления. Из-за этого нам с Фредом пришлось наблюдать из люка, чтобы предупредить Райса, когда мы приблизимся к поверхности.
Внезапно, почти так близко, что можно было дотронуться, у борта корабля возникла каменная стена. На наш испуганный крик Райс направил корабль вверх, пока мы не оказались в безопасности.
Поскольку туман мешал нам видеть поверхность, пока мы не оказались в опасной близости, я привязал гаечный ключ к веревке и спустил его из люка. Поскольку линь был длиной 200 футов, он могло бы послужить нам хорошим сигналом.
Мы снова медленно спустились, а когда гаечный ключ коснулся земли, снизили скорость, пока не стали спускаться легко, как перышко. Корабль легко приземлился на довольно ровную поверхность твердой скалы в 3:45 утра по земному времени, всего через пять дней, пятнадцать часов и сорок пять минут после того, как мы покинули Землю.
Мы все выбрались из корабля, Фред был первым, кто ступил на поверхность Венеры. Острые ощущения от того, что я был первым человеком, попавшим в новый мир, я никогда не ожидал испытать, но, как заметил Фред, это было слишком похоже на посещение турецкой бани, чтобы чувствовать себя комфортно.
Температура была 92 градуса, а воздух был так насыщенным парами, что мы могли видеть только примерно в двадцати футах перед собой. Это было разочарованием. Нам не терпелось исследовать этот новый мир, но пока туман не рассеется, мы не осмеливались отходить далеко от корабля, опасаясь, что не сможем найти дорогу обратно.
Вскоре я обнаружил, что корабль приземлился примерно в пятидесяти футах от края утеса. Из глубины внизу доносился звук бегущей воды
