Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Антверпенский, которому теперь лет сто, не удалось получить потомства от шимпанзе. Словом, мы были очень довольны собой.
Малыш быстро рос, и Шеена показала себя заботливой мамашей. Вскоре детеныш уже ползал по полу, иногда даже карабкался на решетку. Но стоило ему только пискнуть, как мать бросалась на зов и прижимала драгоценное чадо к груди. Примерно в четыре месяца Мафит – так мы назвали малыша – проявил интерес к фруктам. Первое время он просто мусолил их во рту, но затем научился есть. И начал сосать молоко из бутылочки. По нашим наблюдениям, в этом же возрасте он начал играть соломой. Ползает по клетке, собирает солому и тащит в одно место. Впечатление было такое, что он именно играет, а не устраивает ложе. Но уже через две недели мы стали замечать, как он на полке собирает, укладывает и приминает ногами солому, делая миниатюрные копии гнезд, которые мать сооружала каждый вечер.
К сожалению, наша радость длилась недолго. Присматриваясь к Мафиту, я однажды заметил, что двигается он не так, как положено в его возрасте, – недостаточно ловко и проворно действует руками и ногами. А когда он влез на решетку и принялся ее сосать, я увидел также, что десны его бледнее, чем следует. Я рассказал об этом Джереми, после чего он и все сотрудники зоопарка, а также Джеки отправились к клетке шимпанзе. Внимательно приглядевшись к Мафиту, они согласились со мной, что десны бледноваты, но в движениях малыша не нашли ничего необычного. Я продолжал настаивать, что Мафит кажется мне недостаточно проворным для своего возраста. Поделился я своими сомнениями и с Томми Беггом, как только он пришел, и мы согласились увеличить дозу витамина В12. Может, это исцелит малыша от вялости.
Через несколько недель стало ясно, что Мафит серьезно болен и его нужно лечить. Но для этого надо было отнять его у Шеены. Мы обездвижили ее специальным пистолетом, вошли в клетку и взяли малыша. Как ни старались мы вести себя осторожно, обращаться с ним ласково, он очень испугался. Мафит давно привык к нам, но он обычно видел нас по ту сторону барьера, и, когда мы отняли его от матери, ему вдруг стало плохо. Личико и язык посинели, он стал задыхаться, потом дыхание и вовсе остановилось. Мы применили все способы искусственного дыхания, влили шимпанзенку возбуждающее средство. На какое-то время помогло, он опять начал дышать. Однако через десять минут сердце перестало биться и дыхание прекратилось окончательно. Ничто не могло вернуть его к жизни.
Надо ли объяснять, что мы были страшно подавлены. Тем не менее тело отправили на вскрытие: узнать причину смерти важно на тот случай, если у Шеены будут еще детеныши. Ответ был весьма поучительным, как пример того, насколько серьезно может болеть животное без ярко выраженных симптомов. Оказалось, что левая рука Мафита была искривлена из-за внутреннего повреждения тканей у локтя, причем кость недостаточно отвердела. Нижние левые ребра – полые и деформированные. Сердце само по себе было в полном порядке, но рядом с ним оказалось обширное изъязвление; оно-то, скорее всего, и стало причиной смерти. Последняя фраза врачебного заключения звучала не очень утешительно: «Исследуемое животное имело серьезнейшие травмы, так что вряд ли лечение даже на ранней стадии могло бы что-либо исправить».
Таким образом, выяснилось, во-первых, что в корме Шеены недостает кальция, а во-вторых, мы не повинны в гибели Мафита. Сердце рано или поздно все равно сдало бы, даже если бы мы не трогали малыша. Только от этого нам легче не стало…
Вскоре Шеена опять забеременела. На сей раз роды состоялись ночью, и родился здоровый, крепкий детеныш женского пола. Теперь ему почти два года, мы уже отделили его от матери, и малыш благополучно здравствует. Никаких симптомов вроде тех, которые наблюдались у Мафита. Конечно, под конец беременности мы особенно следили за питанием Шеены, с тем чтобы в молоке ее было достаточно кальция. Думаю, прекрасное здоровье Алексы объясняется витаминами, которые получала ее мать. Смерть Мафита нас кое-чему научила.
Прошло немного времени, и нас подбодрило новое счастливое событие. Как-то Джереми ворвался в мой кабинет возбужденный, нос розовый, волосы разлохмачены.
– Колобусы! – кричал он. – У них малыш!
Невероятная новость! Во всем мире только один зоопарк, кроме нашего, располагает гверецами этого вида, и насколько нам было известно, никому не удавалось добиться, чтобы они размножались в неволе. Для нас уже одно то, что колобусы прижились в Джерсийском зоопарке, было большой победой. А если удастся вырастить малыша, мы вправе торжествовать вдвойне.
Мы побежали к клетке. Три самки буквально вырывали друг у друга беленького (у колобусов детеныши всегда белые) малыша, сразу и не поймешь, которая из них мамаша. Мы не очень-то хорошо представляли себе тонкости поведения гверец в естественных условиях. Может быть, у них, как у бабуинов, все самки поочередно выступают в роли тетушек. Но, глядя на то, как малыш переходит из рук в руки, мы решили, что надо бы опознать мамашу, пока с младенцем не случилась какая-нибудь беда.
Вошли в клетку, благополучно извлекли из нее малыша, живо взвесили его и определили пол. А заодно узнали, кто мать, потому что самая маленькая из трех самок тотчас спустилась к решетке, пытаясь вернуть свое чадо. Мы заперли двух других самок в спальном отделении и возвратили ребенка матери. Несколько дней их держали обособленно, пока не удостоверились, что малыш хорошо сосет молоко и достаточно крепок, чтобы выдержать знаки внимания «тетушек». Когда группа была воссоединена, не обошлось без недоразумений – обе тетушки пытались отвоевать для себя малыша. Потерпев неудачу, они угомонились и принялись поглаживать друг друга.
Через несколько часов картина переменилась: то одна, то другая самка возилась с малышом, но стоило ему пискнуть, как мамаша тотчас забирала его.
Старый самец, игравший роль властного и строгого папаши, не очень жаловал своего отпрыска. Он бесцеремонно толкал его, иногда выгонял из спального отделения мать с малышом. А чаще всего просто не замечал младенца – сидит с присущим ему надменным видом, этакий владыка всего обозримого мира.
Малыш отлично развивался, и выросла чудесная самочка, которую мы назвали Энн – ведь это Энн Питерс мы были обязаны тем, что смогли довезти колобусов до Джерси.
С тех пор у гверец еще не раз было прибавление семейства, и теперь их у нас двенадцать штук. Как я уже говорил, Джерсийский зоопарк – единственный в мире, добившийся размножения колобусов в неволе,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
