Маркиз Шовелен в особенности был со стороны короля предметом особенного внимания. Король особенно как-то интересовался его здоровьем; он беспрестанно у всех спрашивал о маркизе и всегда, казалось, был доволен, когда ему говорили, что маркиз Шовелен, слава Богу, здоров. Такая внимательность тем более удивляла всех, что всякий знал тот эгоизм и ту холодность, которые король обыкновенно выказывал к своим подданным. Итак, повторяем, такая внимательность к Шовелену была большой загадкой для придворных; но им недолго пришлось оставаться в недоумении: в скором времени представился случай узнать причину такого благорасположения к маркизу.
На празднике, данном в масонской Ложе, маркиз Шовелен попросил одного колдуна-шарлатана погадать ему в карты; колдун разложил карты и предсказал ему, что он умрет шестью месяцами ранее короля.
Это предсказание дошло до ушей короля; оттого-то он так и интересовался здоровьем маркиза Шевелена.
То, что было предсказано Шовелену, действительно случилось, и даже в скором времени.
23 ноября 1773 года король ужинал у графини дю Барри, своей фаворитки, и пригласил от имени ее на этот ужин также маркиза Шевелена. Шовелен приехал и, перед тем как сесть за стол, просил короля не заставлять его насильно кушать, так как он чувствовал себя не совсем хорошо. Действительно, за ужином маркиз Шовелен, начавший перед сим играть в вист с его величеством, съел только два печеных яблока и по выходе из-за стола сел с королем продолжать игру. Окончив партию, Шовелен встал и подошел к госпоже де Мирпуа, которая играла также в вист за другим столом. В то время как он отпускал некоторые любезности этой даме, король, стоявший против маркиза, заметил большую перемену в его лице.
– Что с вами, Шовелен? – спросил его король.
Шовелен открыл рот, чтобы отвечать, вероятно, королю; но он не мог произнести ни одного слова и упал навзничь.
Тотчас послали за докторами; но когда они приехали, маркиз был уже мертв.
Со дня смерти маркиза редко видели, чтобы король когда-либо улыбнулся. Можно было бы думать, что тень маркиза безотлучно находилась при нем, что она следила за ним всюду, где бы он ни находился. Людовик XV сделался еще более, чем прежде, мрачен и печален. Если что и могло несколько его развлечь, так это прогулки в карете; вследствие сего король стал часто совершать поездки: сначала он поехал из Рамбуйе в Компьен, из Компьена в Фонтенбло, из Фонтенбло в Версаль; он только не ездил в Париж, который опротивел ему своими беспорядками и волнениями по случаю изгнания Шуазеля.
Но все эти прекрасные резиденции, вместо того чтобы развлекать короля, напоминали ему о прошедшем, пробуждали в нем воспоминания о минувших днях молодости, и сколько труда, сколько усилий стоило бедной дю Баррю – этому свежему и хорошенькому цветку – отвлекать его от этих печальных мыслей, которые такой громадной вереницей проносились в его памяти!
В продолжение этого времени общество так же опускалось в своих правах, как и король в своих силах. Вслед за философскими поучениями Вольтера[28], д'Аламбера[29]и Дидро[30]появились безнравственные сочинения Бомарше[31], направленные против правительства.
Между тем как все это происходило, при дворе образовались две враждебные музыкальные партии – партия глюкистов и партия пуччинистов.
